— Так что ты нашел? — не выдержал Чак.

— Одну очень интересную и, заметь, Чак, чрезвычайно интересную вещицу, — Билли опустил руку в карман и извлек на свет носовой платок. Он промокнул лысину, аккуратно сложил платок и положил в карман.

— Ну, и? — Чак посмотрел прямо в глаза Билли.

Тот, сцепив пальцы, сунул руки между колен и сжал их.

— Видишь ли, я нашел в саквояже Джона Кински тяжелый армейский револьвер.

— Да?

— Да. И полный барабан патронов. Тебе это ни о чем не говорит?

Чак задумался.

— Пока ни о чем. А что ты хочешь предложить?

— Я думаю, это именно то, что нам нужно.

— В смысле?

— Джон может пристрелить Стефани из своего револьвера. А потом расстроиться и застрелиться самому. Представляешь, как замечательно все получится?

Чак поморщился.

— В принципе неплохо. Но кое-каких деталей не хватает.

— Детали мы с тобой организуем.

— Да, но это будет сложновато.

— Какие детали тебя волнуют? — Билли поднялся с кресла.

— Ну, например, неплохо, чтобы появилось письмо, в котором Джон Кински объяснял бы, почему он застрелил жену и застрелился сам.

— А разве обязательно, чтобы он стрелялся сам? Мне кажется, достаточно убить ее из его револьвера, а потом организовать так, чтобы полицейские нашли этот револьвер и тогда все станет на свои места даже без участия мистера Кински.

— Что ж, можно и так, — медленно проговорил Чак, — обо всем этом стоит хорошенько поразмыслить.

— Ну вот. Я сбегаю в бар, есть дельце, а ты поразмысли пока.

— Нет, Билли, ты никуда сейчас не пойдешь. Обмозгуем вместе. Давай думать.

— Думать, думать. Сколько можно думать? Мне кажется, надо поступить именно таким способом.

Чак вновь поморщился.

— Билли, я очень долго смотрел на эту пару. И мне не очень хочется убивать женщину.

— Так ведь не мы ее будем убивать. Ее убьет мистер Кински.

— Да, я понимаю, о чем ты говоришь. Но мне действительно не хочется ее смерти.

— Чак, ты становишься каким-то мягкотелым и очень уж сердобольным. Не забывай, что мы профессионалы и для чего нас наняли. Стефани Харпер должна умереть с нашей помощью. Кстати, меня к делу подключил ты, так что надо его доводить до конца.

— Я понимаю, Билли, я все прекрасно понимаю. Но поверь, очень не хочется.

— Да перестань ты, Чак. Ты сейчас еще, может, и заплачешь?

Чак вдруг сказал:

— Билли, если тебе действительно очень хочется, то можешь спуститься в бар. Только смотри, не пропадай там надолго.

— Чак, обижаешь. Когда это я пропадал надолго? Я всегда в деле рядом, а хочешь, я притащу ее сюда прямо в наш номер и тогда ты будешь совершенно спокоен.

— Я не уверен, что буду спокоен.

— Конечно, будешь. Может, ты тоже захочешь с ней переспать.

— Нет, Билли, об этом я даже не хочу думать.

— Ну смотри, я пошел.

— Билли, ты бы снял свои дурацкие шорты… Они тебе совершенно не идут.

— Вот это резонное замечание. И я, пожалуй, переоденусь. Чак, а черный смокинг ты не прихватил с собой? Я бы выдал себя не за врача-стоматолога, а за дирижера.

— Ой, Билли, не смеши, из тебя дирижер, как из меня священник.

— Да ладно тебе. Ведь мы с тобой никогда не говорили о музыке. А я, между прочим, разбираюсь в нотах.

— Ты, Билли? Да ничего ты не понимаешь. Дирижеры ходят не в смокингах, а во фраках.

— Ну и черт с ним! Давай фрак.

— Извини, но фрака-то я и не захватил. Да и смокинга тоже. Так что надевай брюки и иди в бар. А я пока посижу подумаю.

Билли быстро переоделся, кивнул Чаку.

— Ну что, пожелай мне удачи.

— Удача, Билли, по-моему, всегда ходит рядом с тобой, особенно в делах, касающихся женщин.

— Вот и хорошо.

Билли закрыл дверь. Чак закурил и задумался. Он неохотно взял телефонную трубку и набрал номер.

— Алло, мне нужен Леонард Смайлз.

— Я слушаю.

— Я нашел ее, — Чак умышленно сделал ударение на слове «ее».

— Прекрасно. Где?

— Это маленький городок на побережье океана, называется Фрипорт.

— Тогда в чем дело? — послышалось из трубки.

— Ни в чем. Я просто уточняю, ваши планы не изменились, работаю по своему?

— Конечно, работай по своему плану и, желательно, как можно скорее реализуй его.

— Значит, все остается без изменений?

— А каких изменений ты ждешь?