— Разве я похожа на художника?

Официант виновато улыбнулся:

— Не совсем, но что-то в вас есть.

— Вы имеете в виду мою прическу? — улыбнулась Стефани, поглаживая свою голову ладонями.

— Нет, не прическу. Просто у вас такой вид, какой бывает обычно у известных артистов или художников.

Сейчас на Стефани была короткая юбка и все та же полосатая рыбацкая блуза.

— Нет, мой дорогой, я не художник и к этому ремеслу не имею никакого отношения.

— А кто же вы тогда?

— А вы попробуйте угадать.

Официант присел к столу и пристально взглянул на женщину. Стефани, ничуть не смутившись, улыбнулась ему в ответ. Официант забарабанил пальцами по столу. На его лбу образовались три глубокие морщины.

— Вы, наверное, певица, — выпалил он.

— Я — певица? — Стефани изумилась. — Да у меня голоса нет.

— Голос у тебя, кстати, прекрасный, — сказал Джон.

— Ты так считаешь?

— Да, я уверен, что у тебя прекрасный голос.

— Ты в этом понимаешь?

— Да, разбираюсь.

— Тогда я тебе буду петь арии и серенады, — сказала Стефани.

— Нет, вот это не надо. Лучше слушать шум прибоя и просто разговаривать.

Официант смутился из-за того, что вмешался в разговор мужа и жены.

— Не думайте, не напрягайтесь, — сказала Стефани, — я обыкновенная домохозяйка.

— Вы? Домохозяйка? — ещё более изумленно воскликнул официант. — Вот на кого уж вы совсем не похожи, так это на домохозяйку. Мэм, возможно, киноактриса?

— Джон, — вдруг сказала Стефани, когда официант отошел к стойке бара.

— Что?

— Знаешь, мне страшно от того, что тут пишут.

— Тебе страшно?

— Да, я никогда не ожидала, что ты можешь быть таким известным и знаменитым.

— По-моему, о том, что я очень известный и знаменитый, ни в одной из рецензий не сказано.

— Нет, я о другом. Я думаю о том, что ты станешь очень известным и знаменитым.

— О-о, когда это ещё будет, — отшутился Джон.

— Дай мне прочитать все рецензии, а потом мы снова запечатаем их в конверт.

— Стефани, неужели ты веришь всему тому, что пишут в этих статьях?

— А почему я должна не верить?

— Потому что люди на этих статьях зарабатывают деньги.

— Правильно, ты зарабатываешь деньги на картинах, они — на статьях. Но ты же, Джон, делаешь свою работу на совесть? — спросила Стефани.

— Во всяком случае, стараюсь делать на совесть. Правда, не всегда получается.

— Вот и они, эти критики, тоже стараются делать свою работу на совесть.

Мужчина и женщина помолчали, выпили по полстакана вина, принялись за рецензии.

— Джон, неужели ты думаешь, что я вышла за тебя замуж, потому что ты такой, как пишут в этих статьях?

— Нет, — ответил мужчина, — я думаю, что ты вышла за меня замуж не поэтому. А лучше сложи эти статьи в конверт и не читай.

— Джон, многие ведь были бы счастливы прочесть такие слова о своих злополучных мужьях.

— Я — не многие, — сказал Джон, — и, по-моему, я совсем не злополучный муж. Давай не будем об этом говорить.

— Не будем? Почему? Разве тебе не нравится, когда я рассуждаю о тебе? — спросила Стефани.

— Самое главное, Стефани, что я кое-что заработал на этой выставке.

— Прекрасно, я очень рада. Но мы и так знаем, что эта выставка очень хорошая. И все твои картины прекрасны. Даже если бы эти критики написали отвратительные разгромные рецензии и твоя выставка не принесла бы тебе ни цента, я все равно была бы счастлива и горда.

«А я — нет», — подумал Джон, но промолчал. Он продолжал читать рецензии, поочередно разворачивая вырезки и снова пряча их в конверт.

Стефани вскрыла свои письма и читала их без всякого интереса. Потом она отвернулась к океану. Ее лицо было темное, коричневато-золотистого цвета, волосы она зачесала назад так, как они легли после купания. Там, где ее постригли совсем коротко, у висков, волосы выгорели и стали цвета белого золота, а смуглая кожа оттеняла их еще больше.

Стефани смотрела на воду, глаза ее были грустными. Потом она снова принялась раскрывать конверты. Одно длинное, отпечатанное на машинке, письмо она прочитала очень внимательно, потом принялась за остальные.

Джон, взглянув на нее, подумал, что она вскрывала конверты так, словно лущила горох.

— Что там? — поинтересовался он.

— Чеки.

— На крупную сумму?

— Два — на очень крупную.

— Вот и хорошо, — сказал он.

— Послушай, Джон, не делай вид, что тебе все равно, хоть ты и говорил, что деньги не имеют значения.