— А что у нас есть?

— У нас? — улыбнулась Стефани. — У нас с тобой сейчас есть все, что нужно для счастья мужчине и женщине.

— А с ним?

— С ним… Мы с ним говорили о другом. Мы были, скорее всего, друзьями. Мы говорили о делах, о проблемах… Джон, я же люблю тебя.

— А ты знаешь, что такое любовь?

— Любовь… это то, что у нас сейчас с тобой. И то, что будет завтра. А возможно, мы и потеряем ее…

— А разве с шейхом, с этим Амалем, у тебя не было любви?

— Знаешь, в какой-то момент мне казалось, что я принадлежу ему всецело. Но так случилось, что его семья не захотела принять меня. Да и вообще, там была куча всяких проблем. Это было ужасно. Во-первых, я еще была очень молода, я еще была почти девочка, да и он был молод. Мы сами не понимали, что творили. Мы запутались в своих отношениях, а потом все вдруг рухнуло. Рухнуло, как я думала, навсегда. Но он опять появился в моей жизни, и мы с ним стали друзьями. Он относился ко мне, как к сестре, он не позволял себе ничего.

— Я тебя не понял, Стефани? Как он не позволял себе ничего?

— Вообще, он очень честный и замечательный человек. Он, может быть, один из самых лучших, которых я знала в своей жизни.

Джон смотрел на белое пятно, скользящее по потолку. Ему не хотелось, чтобы Стефани вспоминала своих мужчин. Но в то же время его это как-то странно возбуждало. Ему нравилось слушать, как Стефани говорит о других.

— Послушай, а как бы ты рассказала обо мне?

— Кому?

— Тому, кто будет после меня.

— Ты думаешь, что после тебя еще кто-то будет?

— Не знаю, но ведь жизнь — такая престранная вещь, что сегодня невозможно знать, что ожидает завтра, тем более, что будет через год, через пять лет…

— Да, Джон, я понимаю, что мы не можем загадывать наперед. Но все же… мне хотелось и хочется, чтобы мы как можно дольше были вместе, чтобы мы всегда были вместе. И чтобы нам всегда было так хорошо, как сейчас.

— Ты думаешь, это возможно?

— А почему бы и нет?

Стефани приподнялась на локти и посмотрела на Джона. Он лежал с закрытыми глазами и представлял себе шейха Амаля, который идет по поместью Стефани по центральной аллее под высокими кипарисами, как он держит руку Стефани, как целует ее руку, как смотрит ей в глаза.

— Знаешь, у него такой замечательный бурнус… странного цвета и замечательного качества. К нему очень приятно прикасаться ладонью.

— Бурнус? Это что такое?

— Это одежда, Джон. Это одежда шейхов. Правда, не только шейхов, в бурнусах ходят все мужчины на Востоке. А Амаль даже в Сиднее ходил в нем.

— Ты хочешь, чтобы я купил себе бурнус и ходил в нем?

— Нет, Джон, тебе это ни к чему. Я тебя люблю совсем за другое.

— Стефани, ты так и не ответила на вопрос.

— На какой?

— Как бы ты рассказывала обо мне другому мужчине?

— Тебе это очень интересно?

— Знаешь, да. Мне это интересно.

— А как бы ты рассказывал обо мне другой женщине?

— Ты отвечаешь вопросом на вопрос, а это в нашей игре запрещено.

— Ну почему же запрещено? Давай ты расскажешь мне, а я расскажу тебе.

— Хорошо, Стефани, но тогда ты будешь первой.

— Как бы я рассказала о тебе?.. — Стефани подперла подбородок кулаком. — Я бы рассказала, что ты замечательный художник и замечательный любовник. Что ты просто неутомимый любовник, и мне доставляет огромное наслаждение принадлежать всецело тебе. Всецело, до последней клеточки моего тела.

— Это правда?

— Да, Джон, это правда.

— Тогда, если это правда, я ничего тебе не буду говорить о том, как бы я рассказал о тебе.

Джон приподнялся на кровати, положил свою руку на плечо Стефани и опрокинул ее на подушку. Стефани приоткрыла губы. Джон наклонился и страстно поцеловал ее. Женщина прижала Джона к себе.

— Обними меня… обними, — шептала она, — обними как можно крепче и не выпускай. Не выпускай очень долго… держи меня… держи.

— Хорошо, хорошо, Стефани, я тебя держу.

— А теперь положи свою ладонь мне на затылок. Чувствуешь, какие у меня волосы? Это напоминает шкурку зверька, да?

— Возможно, но я не знаю, как называется этот зверек.

— Неважно, как он называется, но все равно ведь тебе приятно, не правда ли?

— Мне действительно приятно.

— А теперь давай я буду тебя целовать. Только ты перевернись.

Джон покорно лег на спину, а Стефани оперлась руками о подушку и несколько мгновений смотрела на лицо Джона, на его влажные подрагивающие губы, на крылья носа, которые трепетали, на кадык, который подергивался, на мускулистую шею.