– Ох, Эмилия, Эмилия! Как же мне остановиться? Как?

И тут что-то резко оторвало его от меня. Я даже застонала от разочарования. Но услышала глухой звук от удара и, не без труда, заставила себя раскрыть глаза. Вадим замахнулся и еще раз с силой ударил Алексея в скулу.

– Нет, – хрипло вскрикнула я, – нет! Не трогай его!

Но Вадим не слушал меня, он ожесточенно лупил фотокора, куда попадал кулак. Пешехонов почти не сопротивлялся. Я понимала, он стыдится того, что сделал, и сам хочет наказать себя. Но я не могла спокойно смотреть на это.

– Остановись сейчас же! – я схватила Вадима за руку, но он оттолкнул меня так, что я налетела на камни и больно ударилась. Алексей упал на спину, а Надежнецкий сел на него сверху и начал душить. Я испугалась, когда посмотрела в его лицо. Я никогда не видела Вадима таким ожесточенным. Пешехонов попытался вывернуть его руки, но тот лишь еще крепче сцепил пальцы на его горле. Алексей покраснел от нехватки воздуха, а я, что было мочи, закричала:

– На помощь! Скорее, помогите!

И сама набросилась на Вадима сзади, пытаясь помешать ему.

– Стой, стой, стой! – кричала я. – Прекрати! Я люблю его! Люблю! Оставь его в покое!

Я увидела, что Вадим ослабил хватку, и бросилась между ним и Алексеем, прикрывая собой одного и отталкивая, насколько хватало сил, второго. Тут подбежал Такавири. Он, ни слова не говоря, схватил Вадима одной рукой и кинул его в сторону. Я плакала. На лицо Пешехонова было нельзя смотреть спокойно. Оно все было в кровоподтеках. Он протянул ко мне руку и прошептал:

– Прости меня.

Не знаю почему, но меня обидело это "прости". Оно означало лишь одно – он жалеет. А мне не хотелось, чтобы он жалел о том, что было между нами. Ни в коем случае. Что угодно, но только не чувство вины. Я не протянула ему руки, а резким движением встала и пошла к Вадиму, который сидел на земле и, опустив голову, рассматривал свои разбитые в кровь кулаки. Только что подбежавший Томми, расстроено качая головой, помог Алексею встать. Я отвернулась от них и положила руку Вадиму на плечо. Он дернулся, скидывая с себя мою ладонь.

– Вадь, мне очень жаль. Прости, я сожалею о том, что сказала…

– Не извиняйся, – Вадим встал и исподлобья уставился на меня, горько ухмыляясь, – признайся себе и мне, наконец, в том, что впервые сказала правду.

Я опустила голову.

– Да как ты можешь! – вскрикнул он, когда понял, что я даже не пытаюсь откреститься от его слов. – Он впутал нас в свои аферы и теперь неизвестно, что с нами со всеми будет!

Вадим снова рванулся к Пешехонову, но Такавири мертвой хваткой вцепился ему в руку, а Томми сразу встал наизготовку, защищая Лёшу собой.

– Отпусти, – зашипел Вадим, – дай мне убить этого гада!

– Вам не кажется, что уже достаточно смертей? – услышала я хриплый голос подруги и оглянулась. Она выглядела похудевшей и постаревшей на десятки лет. Уставшая, выжатая и осунувшаяся.

– Роман умер, – сообщила она и, сгорбившись, ушла.

Кения, август 2015 год

Дальнейшие события происходили словно в полусне. Мы с Катриной сидели под деревом и издалека наблюдали, как мужчины с помощью кирки, которая нашлась в одном из джипов, по очереди копают могилу. Они долбили жесткую землю и выгребали ее из ямы руками. Комья грязи летели в разные стороны, пыль оседала на их телах и лицах, но они не замечали этого, продолжая работать. Все делали молча, даже не оглядываясь друг на друга, лишь изредка перекидываясь парой ничего не значащих фраз.

Сколько людей мы уже потеряли в этом жутком сафари и останутся ли в живых те, кто сейчас был со мной? Я вспомнила дни, когда мы собирались в Кению. Все это казалось игрой, развлечением для уставших от рутины людей. Легкий задор, радостные предвкушения от сборов, нетерпение во время перелета и эйфория от первого знакомства с Найроби. Все мы были настроены на приключения и романтику, пока вдруг наша история не стала ужасающей, словно киношный хоррор.

Потеря Романа стала безумным сном, не имевшим конца. Хотелось проснуться и оказаться в своей постели дома. Но, к сожалению, все это было удручающей действительностью, которая ввергала нас в шок.

Катрина прижималась к моему плечу и плакала навзрыд. Я, как могла, старалась успокоить ее, но чувствовала, что слова не помогают. И вправду, нужды в словах не было, просто хотелось все вернуть назад. Я ревела вместе с подругой так, что глаза уже начало саднить от усталости и слез. Истощенная бессонной ночью, отсутствием еды и беспросветным горем, я чувствовала, как начинаю отключаться.

Казалось, что я еще находилась в сознании, когда ко мне подошла светловолосая женщина в белой развевающейся одежде, с ярко-голубыми глазами. На них не возможно было не обратить внимания. Она улыбнулась мне, как старой знакомой и поманила за собой.

Я хотела предупредить друзей, но, оглянувшись, поняла, что их нет здесь. Посреди саванны стояли лишь только мы с ней. Это испугало, но женщина взяла меня за руку, и страх постепенно отпустил. Голубоглазая внушала доверие. Она кивнула мне, и мы тотчас оказались в центре каменного тандема.

Выглядел он не таким, каким я его запомнила, когда стояла там с четой Кулагиных. Создавалось впечатление, что он только-только воздвигнут чьей-то божественной рукой. Ни пылинки на нем, ни травинки. Каменная гладь испещрена письменами и рисунками, которые светились изнутри ярким голубым светом. Я по-прежнему не могла распознать значение этих символов. Их смысл все время ускользал от меня.