сюжете пьесы повествуется о выборе царем Артаксерксом новой жены

среди множества невест своего царства. С новой царицей Есфирью царь

был счастлив.

Премьера, которую Алексей Михайлович смотрел в течение 10 ча-

сов, произвела на него глубокое впечатление. Однако он не спешил выра-

зить свой восторг и только через три месяца пожаловал Грегори за его

труды соболями на 108 рублей 415. Среди других спектаклей Грегори была

«Юдифь». До своей кончины в 1675 г. он поставил 9 представлений.

Другому «режиссеру и сценаристу» Юрию Гибнеру было поручено

поставить спектакль «Темир-Аксаково действо» (или «Баязет и Тамер-

лан»). Для нового «действа» были сшиты костюмы и изготовлен реквизит:

«Темир-Аксаку и Баязету по однорядке с кружевами; жене Баязету юбку с

кружевами, прочим лицам 24 однорядки, 15 кафтанов, 27 шляп,… 4 овчи-

ны на парики и на бороды,… 8 бумажных позолоченных щитов» 416.

В репертуаре придворного театра были пьесы о «Давиде и Голиафе»,

о «Бахусе и Венусе». В честь царя Алексея Михайловича со сцены читался

диалог в его честь «Алексей – человек Божий» (сохранилась даже теат-

ральная программа пьесы) 417. Помимо театральных постановок, царя при-

влекли и танцы под музыку. В 1673 г. он приказал поставить «какую-

нибудь французскую пляску», отдаленно напоминавшую балет. Первым

балетом был «Орфей», в котором танцы сочетались с пением куплетов.

Театр оказался достаточно важной частью придворной культуры,

создавая мир, в котором оживали история и искусство. Он не был забавой

или «потехой» – придворные созывались на спектакли в обязательном по-

165 -

рядке, а за некоторыми посылали даже специальных гонцов. Театр был од-

ним из средств влияния на менталитет придворного общества 418.

Обмирщение культуры в XVII в. сопровождалось интересом к более

реальному изображению образа в живописи. По замечанию Ю.М. Лотмана,

XVII в. стал временем кризиса старой концепции человека и формирова-

нием новой; временем «взрыва» в культуре, эпохой переоценки ценностей

и, прежде всего человека, открытого всем веяниям и страстям 419. В изобра-

зительном искусстве появилось понимание, что «живописание» – это ис-

кусство, дарованное немногим, и что оно должно быть приближено к

реальной жизни. Стремление к новому видению и пониманию человека за-

хватило, начиная с середины XVII в., круги иконописцев, работавших,

прежде всего, в Оружейной палате.

Новое видение мастеров во многом следовало художественным вку-

сам царя и привело к усовершенствованию живописного светского изо-

бражения – парсуны. По принятому определению, парсуна – начальный

этап развития отечественного светского портрета, явление типичное для

переходного периода от Средневековья к Новому времени. Она соединяет

в себе черты иконописной традиции и стремление овладеть законами со-

временной европейской живописи 420.

К середине XVII в. (1642 – 1643 гг.) при Оружейной палате была ор-

ганизована самостоятельная иконописная мастерская во главе с выдаю-

щимся художником-живописцем Симоном Ушаковым (1626 – 1686). С

1664 по 1686 гг. он работал «жалованным» изографом в Оружейной пала-

те. Круг работ Ушакова чрезвычайно широк. Он писал иконы, миниатюры,

парсуны, расписывал военные знамена: «знамя великого государя полко-

вое – Покров Пресвятой Богородицы в полк» 421, мебель, другие предметы

домашнего быта, чертил географические карты, работал гравером.

Его перу принадлежит теоретический трактат «Слово к люботщате-

лям иконного писания». В этой работе С. Ушаков выступил в защиту но-

вых художественных принципов: свободу личности художника, чтобы

166 -

«начертать образы» 422, его право на «фантазию». Отстаивал художник и

главный для себя принцип «живоподобия» – художник должен стать зер-

калом, «живо изображати» все увиденное. «Образы, – по словам С. Уша-

кова, – являются свидетелями прошедших времен, показывают нам то, что

находится вдали, и одновременно представляют нам то, что находится в