Пронзительный телефонный звонок рассыпался на множество мелких тревожных звоночков. Инспектор на диване так и не проснулся, Денисов поднял трубку.

– …Начальник караула с Москвы-Третьей. Такое дело. Вы пассажиром интересуетесь из первой электрички? Он в девятиэтажку забежал. Наш стрелок его видел.

– Алло?!

– …На планерке рассказывал.

– Еду к вам. Где он сейчас находится?

– Первый пакгауз, за арбузными шатрами.

– Предупредите его: я сейчас буду!

– Я считал, что вы знаете об этом, – стрелок, встречавший Денисова на Москве-Третьей, приоткрыл овчинный тулуп, который закрывал его с головой, – только сам я этого не видел. Весовщица говорила с контейнерной площадки. Побежал, сказала, в девятиэтажный дом на Дубниковку, где «Галантерея».

– Как зовут весовщицу? Вы сможете ее показать?

– Почему же? Невысоконькая. Валей зовут.

Прошло минут пятнадцать, пока Денисов и стрелок в тяжелом тулупе обошли контейнерную площадку, растянувшуюся на добрый километр.

– Нигде не вижу. – От стрелка клубами валил пар. Валенки с литыми галошами задевали за каждую шпалу. – Шапочка у нее еще со шнурочком…

Сверху, из кабин грузовых кранов, их сопровождали острые взгляды. Стропальщики, прыгавшие по крышам контейнеров, тоже интересовались. Стрелок и милиционер в гражданском кого-то искали, и наблюдать за ними было увлекательнее, чем делать обычную работу – цеплять по два пустых контейнера и смотреть, как они висят над землей, словно две большие горбушки, прижавшиеся друг к другу корками.

– Кого ищете? – не выдержал парнишка-стропальщик, проезжавший рядом на лесенке крана. – Может, помочь?

– Весовщицу! Невысоконькую, в шапочке…

– Со шнурочком? Валю? Так бы и сказали! Отпросилась она – скоро будет.

– Попросите ее позвонить. – Денисов нахмурился, достал визитку.

– О! – присвистнул стропальщик. – Инспектёр де инструксьон криминель… – Карточка была на двух языках, за образец Денисов взял визитную карточку Кристинина. – Э бьен! Как только появится – сразу передам. Вот и образование пригодилось!

Инспектора на диване уже не было.

Слыша за собой шаги, Денисов проскользнул к столу, сбросил куртку на диван и быстро открыл сейф. Занимаясь личным сыском на вокзале, он, безусловно, не должен был уезжать. Холоди-лин застал Денисова в той же позе, в которой и оставил час назад, – сидящим на корточках у раскрытого сейфа.

– Никто меня не спрашивал? – спросил Холодилин.

– При мне нет.

На одной плоскости была товарная станция, стрелок в литых галошах и огромном тулупе, бойкий, понимавший по-французски стропальщик, он сам, Денисов, только что прибежавший с товарной станции, на другой – заместитель начальника управления полковник Холодилин, полагавший, что все это время Денисов провел в кабинете, вокзал, кабинет с колонной, опять же он сам, инспектор Денисов, являвший ту единственную грань, в которой обе эти плоскости пересекались.

– …Я отлучался…

– Прозвенел телефон.

– Астраханский вокзал, милиция.

– Меня просили позвонить. Я из контейнерного отделения…

– Инспектор Денисов. Здравствуйте. – Он на секунду замялся. – Уголовному розыску важно знать, как вы встретили Новый год. Не удивляйтесь. В трубке раздался смех.

– Неплохо: смотрели телевизор. Часа в три ночи вышли на лыжах. В лесу хорошо! Не приходилось бывать?

– Приходилось, но давно. Во сколько часов вы вернулись из леса?

– В шесть, сразу на работу поехала. Можете объяснить, зачем это уголовному розыску?

Основной вопрос Денисов приберегал на конец.

– Каким образом вам стало известно, что из электрички в четыре двенадцать кто-то побежал на Дубниковскую улицу? К девятиэтажке?

– Вот оно что? А я-то думала! – Весовщица снова засмеялась. – Мне подружка рассказала – Нина Устюжанина. Она в той электричке проводницей ездила.

– Вас понял.

Круг замкнулся.

– Кто это приходил к тебе тридцать первого декабря вечером на работу? – спросил Блохин у дежурного по автоматической камере хранения, полушутя и как бы не придавая большого значения. – Давно его знаешь?

Блохин пригласил Порываева для беседы в кабинет.

– …Или только познакомились?

Длинноволосый Порываев сидел перед столом, выставив вперед тонкие, в огромных ботинках ноги. Вопрос застал его врасплох.

– Да нет. Наш один – белостолбовский.

– Сосед, что ли?

– Он вроде теперь в Москве живет. – Порываев оглядел кабинет.

Блохин спрашивал наугад.

– Будем считать: товарищ. – Он оживился. – Что его на вокзал-то принесло? В такой день!

– Кто знает? Может, просто так пришел!

– Ну уж просто так! Как, говоришь, его фамилия?

– Я и имени-то не знаю. Поздороваешься обычно: «Как дела, старик?» – «Ничего». Вот и все. – Порываев разговаривал нехотя, но Блохина это не смущало: у него была своя линия поведения во время таких бесед.

– Бывает. У меня тоже, бывало, друзья-знакомые! Полгорода здоровается, где ни появишься, в любое время суток! Этот-то к тебе в какое время заявился?

– После мариупольского.

– Примерно в двадцать один час. Выпивали? По глазам вижу! А закуска? – Блохин засмеялся, снял с головы шляпу, подумал и снова надел. – Или под водичку?