Писано со старинной бумаги, нечанинымъ манеромъ найденной.

Желаю всякому.

Я пригласилъ этого дьячка хать съ собою на озеро, на что тотъ согласился, даже взялъ довольно сходную цну за свою лошадь, и захватилъ для меня тулупъ, а какъ на мн былъ только одинъ полушубокъ, то этотъ тулупъ спасъ меня отъ многихъ бдъ. На ту пору на двор была сильная стужа, да къ тому еще и съ втромъ. Проздивъ съ этимъ товарищемъ по озеру, мы очутились на южномъ берегу Ильменя, около древняго села Ужина [26] . Мн не хотлось возвращаться назадъ, и мы похали на Ужинъ. Мой товарищъ привезъ меня на постоялый дворъ, гд сперва мы вошли въ общую избу, а посл, вроятно по рекомендаціи дьячка, меня попросили войти въ другую чистую избу, чему признаться я былъ радъ, пробывъ на мороз боле 6 часовъ. Тамъ нашелъ я юнкера, квартировавшаго въ этой изб. Мы съ нимъ разговорились, и онъ мн разсказалъ очень много любопытнаго про свою армейскую жизнь. Выслушавъ его, вы врно согласились бы, что самая несчастная жизнь — это жизнь юнкера на вольныхъ квартирахъ. Юнкеру обыкновенно отводятъ лучшую избу въ деревн, но онъ долженъ жить вмст съ хозяиномъ, а хозяинъ смотритъ на этого бднаго постояльца, какъ на самаго заклятаго своего врага: поставь къ нему солдата — солдатъ и дровъ нарубитъ, и воды принесетъ, и длается какъ-будто семьяниномъ, онъ со всей семьей длитъ хлбъ-соль, да длитъ и трудъ; а баринъ, поставленный на квартиру, остается, хоть поганенькимъ, а все-таки бариномъ, и хозяинъ, не смя явно его бранить и длать ему непріятности, старается насолить этому барину сколько можетъ. Разговорившись о жить быть юнкерскомъ, я услыхалъ отъ него слдующее:

— «Былъ я постоемъ на Терёх»; началъ онъ разсказывать: «пришли на село подъ вечеръ, мн отвели, разумется, какъ юнкеру, квартиру хорошую, у богатаго мужика. Немножко осмотрясь, я веллъ хозяйк давать ужинать. Хозяйка не даетъ часъ, не даетъ другой. Я и прикрикнулъ на нее. Гляжу — несетъ моя хозяйка мн ужинъ: какую-то похлёбку, щи-ли, не знаю, только въ черепк. Ну, думаю, здсь раскольники, врно всмъ мірщатъ, помъ и изъ черепка — Хозяйка поставила на столъ черепокъ; а черепокъ этотъ года два не мытъ; я — гршный человкъ, взбсился и отвсилъ хозяйк пощечину одну, другую…. Хозяйка только взвизгнула, да на улицу… А тамъ у нихъ такой колокольчикъ прилаженъ; она въ тотъ колокольчикъ и давай набатъ бить; сейчасъ же собрался народъ; моя хозяйка и пожалуйся имъ на меня:- „Приколотилъ меня, говоритъ: сама не знаю за что.“ Мужики потолковали межъ собой, потомъ отдлились отъ сходки человка четыре (сходка же оставалась на мст), и пришли ко мн. „За что, — говорятъ, — прибилъ ты, твое здоровье, свою хозяйку?“ Я имъ разсказалъ все дло, какъ было. — „Правда?“ спросили они хозяйку. Та молчитъ. Мужики посмотрли, посмотрли на нее и говорятъ ей: — „Пойдемъ же съ нами.“ Мужики пошли впередъ, баба за ними прямо на сходку, тамъ разсказали міру про все, да такую ей встрепку задали!..»

Мы проговорили съ этимъ господиномъ до вечера, по деревенски, довольно поздняго: часовъ до девяти. Въ это время вошли въ избу извощики и ползли на печь грться.

— «Плохо братъ сдлали», проговорилъ одинъ изъ нихъ, ворочаясь на печи.

— «Да что сдлаемъ хорошо-то», отозвался другой.

— «А какъ замерзнетъ?»

Я спросилъ у нихъ, о чемъ они горюютъ?

— «Да вотъ видишь ли, другъ любезный», сталъ говорить одинъ изъ нихъ: «хали мы семь человкъ, у каждаго человка по три лошади. Мятель, падора ты видишь какая на двор, а на озер просто быть нельзя. — У нашего товарища лошади и притомились, нейдутъ. Мы было вс скопомъ и поршили ждать на озер, пока Богъ проститъ. Такъ вишь нельзя: въ ногахъ товарищъ валяется: „Ступайте, братцы, вамъ, говоритъ, изъ-за меня не пропадать!“ Мы такъ и сякъ, туда и сюда: проситъ малый…. Мы и похали.»

Легли спать. Мн не спалось, да и извощикамь тоже: на разсвт пріхалъ отсталый извощикъ на одной лошади, а двухъ лошадей отпрягши привязалъ къ санямъ, да и бросилъ. Извощики вскочили, достали гд-то поштофа водки и сунули въ руки прізжему товарищу. Тотъ приложилъ его къ губамъ, и до тхъ поръ не отнималъ, пока всего полштофа не высушилъ; посл того его положили на печь, накрыли полушубкомъ или, кажется, двумя, дали ему вздремнуть часа два и разбудили. Мятель была страшная: на улицу и днемъ страшно было выдти.

— «Ободняло», оказалъ будившій: «подемъ за возами; я возьму свою лошадь, да онъ даетъ свою да вотъ онъ съ нами на своей детъ.»

Тотъ звнулъ, перекрестился, и сталъ не спша одваться.

— А далеко вашъ товарищъ оставилъ свои возы? спросилъ я.

— «Экой ты, ваше степенство, простой человкъ: въ ту самую падору хочешь версты знать!.. Ильмень отъ Ужина до Пископца двадцать три версты, а теперь и дороги нтъ; можетъ и за Взвалъ захаль!»

— Ну, а какъ возы разобьютъ?

— «Этого сдлать нельзя», утвердительно сказалъ одинъ изъ извощиковъ.

— Отъ чего же?

— «Здсь озеро кругомъ!»

Извощики отправились, а мы съ юнкеромъ сли за чай. Спустя полчаса вернулись провожавшіе, я пригласилъ одного изъ нихъ на чашку чаю.

— Проводили своего товарища? спросилъ я.

— «Проводили, ваше степенство.»

— Спрашивали про возы, видли ихъ?

— «Встртился обозъ, говоритъ, одинъ возъ разбитъ; да совралъ: тому быть нельзя.»

— Отъ чего же?

— «Здсь озеро кругомъ.»

И въ-самомъ-дл: часа въ три пріхали эти извощики съ возами, которые вс оказались цлы.

Добрался я наконецъ до Старой-Русы. Военныя поселенія, такъ сказать, заолонили собою память о старин. Пользуясь досугомъ, спшу записать кое-какія собранныя иною свднія о торговл.

По Ильменю, Ловати и Полсти суда, которыя преимущественно строятся въ Холм, доходятъ до Старой-Русы: лтомъ ходитъ сюда разъ въ недлю пассажирскій пароходъ и буксируетъ суда, въ-особенности самины, очень тяжелыя на ходу; он строятся длиной отъ 7 до 10 саженъ, шириною отъ 1 1/2, до 2 саженъ, глубиною отъ 2 до 3 аршинъ; самина называется также голубятницею; на саминахъ клади кладутъ отъ 4,000 до 2,000 пудовъ дровъ, овса больше, сна меньше: сно паруситъ, и при небольшомъ противномъ втр самина съ сномъ должна стоять; на самин только 3 человка рабочихъ, а потому на ней дешевле провозъ. За медленностію хода, пассажировъ на самин не возятъ. Пассажировъ и легкій товаръ возятъ въ лодкахъ извозницкихъ, которыя тоже плоскодонны, длиною отъ 3 до 4 саженъ, шириною въ одну сажень; он длаются съ палубою на носу, и у передней части палубы дв мачты, парусь ставятъ косой, латинскій, какъ выразился купецъ С***. Изъ плоскодонныхъ судовъ были прежде еще семерки въ 7 саженъ длиною глубиною отъ 4 до 5 аршинъ, съ двумя мачтами; также водовики, которые еще больше семерокъ и того же устройства; но, за мелководьемъ ркъ и озера, ихъ замнили саминами. Рушинка или Руська лодка, иначе и чаще называемая сойма, вошла въ употребленіе не больше 10–15 лтъ; строится съ килемъ длиною 3 сажени, шириною 1 сажень, глубиною 1 1/2 аршина; она сшивается кореньями и потомъ сбивается желзными скобами; на ней рдко возятъ товары, а больше пассажировъ; это судно называется рйнымъ: можетъ рять, т. е. лавировать. Полулодокъ — та же сойма, только гораздо шире, и нсколько длинне, а потому и на ходу не такъ легка. На полулодк рабочихъ бываетъ отъ 4 до 8 человкъ; но какъ она можетъ поднять до 8,000 пудовъ легкаго товара и до 6,000 п. сна, то провозъ на ней обходится дешевле, чмъ на другихъ судахъ. Вс лодки длаются съ двумя мачтами и почти вс съ палубами. Снныя барки, крытыя, на которыя кладутъ отъ 7 до 8,000 пудовъ сна. Она на мст стоитъ до 300 p., на ней 8 человкъ рабочихъ, идетъ до Питера 9 недль, а случается и все лто. Коли нтъ своей барки, то нанимаютъ и платятъ за провозъ съ пуда 7–8 к. При каждомь судн бываетъ непремнно маленькая лодка, которая здсь называется п_о_возка. На этихъ судахъ идетъ товаръ въ Петербургъ. Главный товаръ: сно, дрова, овесъ и ленъ; не въ большомъ количеств: кожи; говядина, тряпье, рожь, яблоки. Отъ устья Шелони до устья Ловати, съ береговъ Ильменя, съ Осташкова, Демьянска, Холма, Старой-Русы, Сольцы, Порхова, Острова и Пскова черезъ Ильмевь проходитъ въ Питеръ товара, по разсказамъ здшнихъ старожиловъ, на сумму до 4.300,000 р. сер. Изъ одной Старой Русы въ этотъ год отправлено: льну до 70,000 пуд., цною около 3 р. 60 к. сер. за пудъ. Цны на ленъ бываютъ очень неправильны: отъ 2 до 5 р. сер. за пудъ. Кром того отправили много кудели или изгребы и пакли. Паклей называютъ очески отъ льва при чистк, самые грубые, когда снимутъ со льна паклю, при дальнйшей его чистк, идетъ изгреба. За провозъ льва берутъ копекъ по шести отъ Старой-Русы до Питера. Овса, по цн до 3 р. 20 к. сер., идетъ до 100,000 чегвертей; овесъ бываетъ до 2 p. cep., а нынче былъ дорогъ. Сно берутъ прямо съ пожней (съ покосовъ); по ркамъ Полсти и Ловати, а вообще по берегамъ Ильменя. Лучшимъ же сномъ считается Бронницкое, которое идетъ ко Двору. Дрова больше берутъ на Ловати. Вся вообще торговля по озеру Ильменю съ Новгородомъ и Питеромъ, съ основанія военныхъ поселеній, значительно упала. Такъ напрмръ: изъ одной Старой-Русы отправлялось, по разсказамъ купцовъ, одного льна до 250,000 пуд., а теперь лучшая цифра непревышаетъ ныншней, т. е. 70,000 пуд. Вообще военныя поселенія разстроили хозяйство народное, въ особенности въ первые года: когда мужики ходили на ученья, изъ не до работы было; а теперь при обращеніи поселенцевъ въ государственные крестьяне, вроятно, положеніе ихъ улучшится, но пока оно еще не устроилось.

Въ Старой-Рус бываютъ слдующія гулянья, которыя здсь называются праздницкими: праздницкая Женъ Мроносицъ у церкви Успенія, Троицкая у церкви Троицы, Духовская у церкви Св. Духа, Преображенская противъ церкви Спаса Преображенія за ркой, Кузьмо-Демьянская противъ бывшаго монастыря, говорятъ, очень древняго, уничтоженнаго Аракчеевымъ при постройк для военныхъ поселеній провіантскаго и солянаго магазиновъ; праздницкая еще бываетъ, тоже противъ бывшаго монастыря на другомъ берегу, близъ слободы Перхина или Перина, Егорьевская — весной, Никольщина — весной и зимой, Дмитріевщина, Веденщина — у приходскихъ церквей. Ивановщина теперь празднуется, не по прежнему; сперва, до Аракчеева, наканун Ивана Купала, за ворота ставили выкопанный кустъ ддовника (рпейника?), который и стоялъ тутъ, пока совсмъ завянетъ, а вечеромъ, тоже наканун, на улицахъ раскладывали кучи жигучей крапивы, чрезъ которыя перепрыгивали парни и двушки. Теперь этотъ обычай вывелся; только на праздницкихъ хороводы играютъ.