Онъ бросилъ платокъ двк на колни; та взяла, не спша погасила свои свчи и поставила прялку [11] на лавк къ сторон и вышла на средину. Псня, по обыкновенію всхъ хороводныхъ (или какъ здсь называютъ короводныхъ), оканчивалась поцлуемъ. Посл же, когда молодецъ слъ, стала ходить двушка и бросила.

Парень вышелъ при конц псни, поцловалъ двку и началъ ходить подъ ту же псню. Когда дло дошло до шелковаго платочка, онъ бросилъ его на колни моей сосдк, а когда ей пришлось бросить этотъ платочекъ, она бросила на колни мн. Дошла очередь и мн выбирать: желая за любезность сосдки, выбравшей меня, отплатить ей такою же любезностію, я вызвалъ ее же.

— «Родненькій, послушай что я теб скажу, сказала сосдка, садясь около меня, у насъ такъ не водится: я теб кинула шелковый платочекъ, а ты ту жъ пору и мн. Такъ-то будетъ зазорно.»

— Да отъ чего же зазорно? спросилъ я.

— «Да ужъ такъ у насъ не повелось, отвчала она. Пожалуста, родненькій, теперь на первый разъ возьми другую двушку, а на другой разъ хоть и меня.»

Съ часъ продолжался хороводъ, потомъ опять начали птъ простыя псни: часу до перваго ночи продолжались посидки, я недождался окончанія и ушелъ не помолясь на иконы и не простясь.

— «Куда тутъ молиться!» сказалъ мн мой наставникъ, — выходя вмст со мною, — «какъ кончится посидка, всякъ дружень охватитъ друженицу, да и пойдетъ куда нужно!»

— Какъ, при всхъ? спросилъ я.

— «А чтожъ, коли бъ одну, это вдь всхъ потащатъ!»

— Ну, а если у которой нтъ дружня?

— «А солдаты на что?»

— Что жъ ты не хваталъ? спросилъ я его.

— «Бока берегъ, баринъ», отвчалъ онъ: «тутъ у кажинной двки есть дружень; такъ онаиужъ съ нимъ и водитъ дружбу. А посторонній сунься-ка: вс ребята, не то что одинъ дружень, вс на тебя накинутся, да такъ вздуютъ!..»

— А какъ же солдаты-то? спросилъ я.

— «Хороша и двка, коли между своими дружня не найдетъ! Коли двка между своими парнями дружня не нашла: значитъ отптая!»

Здсь должно прибавить, что не вс двушки заходятъ далёко съ своими дружнями; большею частію дружень беретъ за себя дружницу, совершенно цломудренную. Разумется не обходится безъ грха; и хотя незаконное рожденіе ребенка считается позорнымъ, но не изключаетъ двушку-мать изъ общества: он выходятъ за мужъ чаще не за дружня, а на посидкахъ и въ хороводахъ участвуютъ наравн съ другими двушками.

Изъ Ракомы я пошелъ къ Спасо-Пископцу (Спасъ-Епископецъ). На пути рколо Самокражи, мн попался Спасо-Пискоескій крестьянинъ, хавшій на лошади въ саняхъ.

— «Не по пути ли, ваше степенство?» спросилъ онъ меня. «Коли по пути, подвезть можно.»

— Я иду, почтеннйшій, въ Спасо-Пископецъ, отвчалъ я ему.

— «Садись со мной», сказалъ онъ, «на лошади въ саняхъ все лучше, чмъ ногами работать».

Я слъ на сани и мы дохали до Спасо-Пископца. Узнавши, что здсь есть харчевня, гд и чай найдется, я предложилъ Леонтію Ивановичу (такъ звали крестьянина) пойдти со мной чайку напиться, на что онъ согласился.

— «Пойду, только лошадь на мсто поставлю», сказалъ онъ; «сей часъ пойду.»

Я вошелъ въ харчевню, которая помщалась въ двухъ комнатахъ и кухн, и въ которой никого не было, кром хозяина да еолового мальчика.

Я веллъ подать себ чаю.

— «На сколько человкъ прикажете?» спросилъ меня хозяинъ.

— На двухъ, отвчалъ я.

— «Чаю на двухъ, молодцы», проплъ хозяинъ.

Черезъ пять минуть пришелъ Леонтій Ивановичъ, а черезъ десять подали намъ чай, до того дурной, что я при всемъ моемъ уваженіи ко всякому чаю, никакъ не могъ выпить и одного стакана.

— Вода видно не хороша? сказалъ я Леонтію Ивановичу.

— «Нтъ кажись, ничего», отвчалъ онъ.

Я съ этимъ никакъ не могъ согласиться, и спросилъ хозяина, какую онъ воду налилъ?

— «Вода-то у васъ не совсмъ хороша, отвчалъ мн хозяинъ; для чаю вовсе негодится. А если къ тому еще прибавить прикажете, коли воды возьмешь изъ куба, полнишься самоваръ поставить, совсмъ пить нельзя: рыбой сильно отзываетъ».

— А ты какой налилъ?

— «Да для скорости изъ кубика», отвчалъ онъ.

— А можно самоварчикъ поставить?

— «Да я не зналъ, что вамъ не покажется; вотъ этимъ, сказалъ онъ, указывая на моего собесдника, что хочешь подай — все выпьютъ! А вамъ сейчасъ самоваръ нагрю».

— А что будетъ стоить? спросилъ я.

— «Цна та-же: десять копекъ съ двухъ, у насъ лишняго не берутъ».

Самоваръ былъ поставленъ. Леонтій Ивановичъ между тмъ занимался чайкомъ, не обращая вниманія на нашъ разговоръ, даже и тогда, когда до него рчь коснулась.

Я у него спросилъ: чмъ онъ занимается?