Шрифт:
— Здравствуй, Андрюша! — громко сказала она и, обезумвшій, прикованный къ мсту, я почувствовалъ прикосновеніе руки ея.
— Вотъ гд встртились! Ну, я рада тебя видть!.. C'est mon cousin, un brave gar`eon! — обратилась она къ окружавшимъ ее мужчинамъ.
Я молча глядлъ на нее, не могъ оторвать отъ нея взгляда, не могъ пошевельнуться. Я видлъ неестественный блескъ ея глазъ, я слышалъ ея слишкомъ громкій, какъ-то обрывающійся голосъ…
— Что ты такъ дико на меня смотришь?.. Эти господа сегодня меня совсмъ напоили, такъ что даже все ужъ двоится предо мною… Я кучу, Андрюша!.. Приходи завтра ко мн въ Grand H^otel, сегодня не могу… сегодня я съ нимъ…
Она совсмъ положила голову на плечо красиваго юноши и, страшно улыбнувшись мн, прошла мимо. Я все стоялъ неподвижно. Изъ толпы на меня спокойно глядли зеленые глаза Рамзаева.
На другое утро я ухалъ сюда, въ Лозанну.
Я вспомнилъ и будто пережилъ снова всю мою жизнь. Я зналъ, что это необходимо для того, чтобы понять все, что до сихъ поръ было для меня непонятными, чтобъ избавиться отъ всякихъ колебаній въ послднюю минуту.
И я все понялъ. Он об были правые и мама, и Зина. Нельзя жить человку, когда у него нтъ никакой помощи и поддержки ни на земл, ни на неб. Нельзя спасать другихъ, когда самъ нуждаешься въ спасеніи. Еще недавно я считалъ себя мученикомъ, я упрекалъ судьбу въ несправедливости; теперь я самъ себ гадокъ… Скорй-же!.. Минута пришла… все готово…
Мама!.. Она ждетъ меня… но что-же мн длать? Вдь, не могу я къ ней вернуться! Можетъ быть, прежде, когда я ничего не понималъ, она-бы меня еще удержала; но теперь не удержитъ, такъ зачмъ-же я къ ней вернусь? Чтобы на ея глазахъ покончить съ собою? Нтъ, объ этомъ нечего и думать… такъ легче…
О, какъ холодно, какъ отвратительно внутри меня! Ничего нтъ, никакого свта! Да, вдь, и вся жизнь была такою:- одно безцльное метаніе. Неужели эта холодная пустота — дйствительность, а остальное, чмъ живутъ другіе люди, — только самообольщеніе, только грёзы?… Но какія, должно быть, могучія, живыя грёзы! Хоть-бы теперь, предъ концомъ, на мигъ одинъ, пришла такая грёза!.. Но она не приходитъ…
Мама, прости меня! Ты должна понять, должна видть, что я не могу иначе… Молись своему Богу, Онъ и теперь спасетъ тебя…
Дверь на запор, занавски на окнахъ опущены… Вотъ… мн не страшенъ этотъ ледяной холодъ стали на виск моемъ… рука не дрогнетъ…
Конецъ.
1879 г.