Доктор, каких купцы любят

Аннотация
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра». В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».  рисунками художника А. И. Лебедева.    

Въ прихожей купеческаго дома раздался звонокъ. Маленькіе хозяйскіе ребятишки, выбгающіе на каждый звонокъ въ прихожую, заглянули и на сей разъ въ дверь изъ гостиной въ прихожую и, увидавъ, кто пришелъ, бросились прочь и забгали по комнат, крича: — Докторъ пріхалъ! Семенъ Иванычъ пріхалъ! Глава семейства, хозяинъ дома Акинфъ Васильичъ, спалъ у себя въ кабинет крпкимъ послобденнымъ сномъ. Жена принялась его будить. — Вставай! Семенъ Иванычъ пріхалъ. Нехорошо… Надо же доктора встртить. — Докторъ? переспросилъ хозяинъ, вставая съ дивана и потягиваясь. — Вели откупорить бутылку мадеры. Докторъ между тмъ уже сидлъ въ гостиной на кресл, подзывалъ къ себ нсколько пятящихся отъ него ребятишекъ и говорилъ: — Ну, подходите сюда. Показывайте ваши языки. Не хотите? Упрямитесь? А я гостинца вамъ принесъ. Онъ досталъ изъ кармана коробочку съ ячменными леденцами отъ кашля и открылъ у ней крышку. Докторъ былъ пожилой человкъ съ просдью въ волосахъ, съ крупнымъ красноватымъ носомъ луковицей на гладкобритомъ лиц, обрамленномъ маленькими чиновничьими бакенбардами, идущими отъ висковъ, и въ вицмундирномъ фрак. Дти, завидя гостинцы, подошли къ доктору и стали показывать поочередно языки. Докторъ совалъ имъ за это въ ротъ по конфетин. Вошли хозяинъ и хозяйка. Хозяинъ позвывалъ. — Акинфъ Василъичъ, добраго здоровья! проговорилъ докторъ, поднимаясь съ мста. — Спали? — Да… немножко посл обда… По православному обычаю… — Какое немножко! Часа два съ половиной спитъ посл обда, заговорила хозяйка. — Я ужь и то говорю, что при его толщин… — Да разв вредно это, Семенъ Иванычъ, чтобъ спать? Вдь день-то деньской бродишь, бродишь… — А вы сколько ужь лтъ спите посл обда? — Да лтъ пятнадцать… — И ничего не чувствуете? — Ничего… Все слава Богу… — Ну, такъ и продолжайте спать, если нравится. Я самъ сплю съ часикъ. — Думаю, что не вредно. Вотъ разв рука у меня по ночамъ ломитъ… То-есть, не то чтобы ломитъ, а какъ-то вздрагиваетъ и словно кто ее нажимаетъ, началъ хозяинъ. — Вотъ, вотъ… Я ужь и то ему муравьинымъ спиртомъ натирала. — Это, должно быть, надуло вамъ, а не отъ послобденнаго сна, отвчалъ докторъ. — Покажите языкъ? Языкъ хорошъ. — Вотъ тоже стъ много, и все жирное, продолжала хозяйка. — Да вдь я съ водкой… отвчалъ хозяинъ. — И водіій много пьетъ. До обда ходитъ изъ лавки по трактирамъ и рюмки три-четыре пьетъ, да дома рюмки три выпьетъ. Докторъ взялъ хозяина за пульсъ, пошамкалъ губами и сказалъ: — Ничего. Я самъ пью… Пульсъ хорошъ. — Такъ пить три рюмки-то не вредно? — Пейте. Вашъ организмъ уже привыкъ. А только вотъ я вамъ дамъ пакетикъ изъ травъ для настоя. Прелестный настой. Я всегда его и самъ пью. Нарочно захалъ, чтобы вамъ передать. Докторъ ползъ въ карманъ фрака и досталъ пакетикъ. — Очень вамъ благодаренъ, Семенъ Иванычъ, проговорилъ хозяинъ. — Ну, а насчетъ руки-то? Мазать муравьинымъ спиртомъ? — Можете, это хорошо. Я самъ всегда муравьинымъ спиртомъ… — Въ бан, на полк, я думаю, еще лучше? — Въ бан прелестно. Такъ вотъ велите настоять этими травами водку. Тутъ аккуратъ на четверть. — Это, Семенъ Иванычъ, крпительная или слабительная? — Больше крпительная, чмъ слабительная. Впрочемъ, настой этотъ вообще урегулировываетъ желудокъ. Я вамъ, пожалуй, дамъ и пакетикъ слабительнаго настоя. Докторъ ползъ въ карманъ, досталъ пакетикъ, посмотрлъ на надпись и сказалъ: — Вотъ это будетъ слабительный настой. То-есть, не то чтобы онъ былъ слабительный, а скорй кровоочистительный. Вы вотъ что длайте… Вы пейте поперемнно… Первую рюмку того настоя, а вторую этого. Я самъ такъ длаю, — А третью рюмку можно пополамъ того и другого? — Можно. — Очень вамъ благодаренъ, Семенъ Иванычъ. А то, знаете, безъ лкарства въ дом даже и нельзя. Сколько я вамъ долженъ, Семенъ Иванычъ, за эти настои? — О, пустяки! Вздоръ… Сочтемся. На овс сочтемся. Я тамъ у васъ въ лабаз овесъ забираю и разныя разности для дома. — Да, да… — Ну, такъ вотъ… Я годъ у васъ забираю и годъ у васъ лчу, а потомъ сочтемся. — Очень пріятно… Это для насъ даже лучше. Мадерцы, Семенъ Иванычъ, не хотите ли? — Пожалуй… Мадера такой напитокъ, что ее всегда можно… Въ дверяхъ показалась горничная съ бутылкой мадеры и съ рюмками. — Ну, а ваше здоровье какъ, сударыня? спросилъ докторъ хозяйку. — Ничего… Да вотъ все животъ… — То-есть что животъ? Болитъ онъ у васъ, что ли? — Нтъ, не то чтобы боллъ. Боли нтъ… А растетъ. Ужасно тяжело съ такимъ животомъ… Я вотъ все думаю, ужь не водянка ли у меня? — Пустяки. Это просто избытокъ здоровья. У меня тоже вотъ животъ… А у васъ, знаете, и то вліяетъ: сколько у васъ было дтей! — Да ужь очень онъ растетъ сильно. Некрасиво. — Моціону надо больше. Покажите языкъ? Языкъ хорошъ. — Вы мадерки-то выкушайте, Семенъ Иванычъ, предложила хозяйка. — Я выпью. Ваше здоровье, сказалъ докторъ, чокаясь съ хозяиномъ. — Ну, какъ, докторъ, насчетъ холеры? спросилъ тотъ. — Да что! Вздоръ… Я думаю, она тамъ за границей и застрянетъ, а если сюда явится, то явится уже не въ азіатской форм, а въ форм холерины. — А это не опасно? Еще рюмочку. — Мадера прекрасная… Можно и еще… Нтъ, съ настоемъ номеръ первый, такъ даже и совсмъ не опасно. Какъ что почувствуете — сейчасъ поналягте на настой номеръ первый. — Всенепремнно, Семенъ Иванычъ. Еще рюмочку. — На дорожку можно. Да и прощайте… Хорошая мадера. — Я вамъ, Семенъ Иванычъ, пришлю пятокъ бутылокъ на пробу. — Пришлите. Потомъ сочтемся. Будетъ счетъ отъ васъ, будетъ счетъ отъ меня, вотъ мы и помараемъ ихъ квитъ на квитъ, Ну, ребятишекъ я осмотрлъ. Ребятишки здоровы. — Петенька немного кашляетъ. — А вотъ я оставлю ему эту коробку съ леденцами. Отлично. Приказчики здоровы? — Что имъ длается! Только дятъ неудержимо, отвчалъ хозяинъ. — Ну, такъ прощайте. Если что съ кмъ изъ приказчиковъ случится, то пришлите его ко мн. Я пропишу. Докторъ взялъ шляпу и сталъ уходить. — Что за прекрасный докторъ этотъ Семенъ Иванычъ! восклицалъ хозяинъ посл ухода доктора и нюхалъ пакетики съ травами. 1889