— Тутъ скользко, ваше сіятельство, не поскользнитесь… Здсь ступенька, не извольте споткнуться, ваше превосходительство, — предупреждаетъ онъ генерала на каждомъ шагу, поддерживаетъ его подъ локоть на лстниц и, наконецъ, подведя къ двери, обитой драной клеенкой, звонится въ колокольчикъ.

— Кто тамъ? — слышится женскій голосъ за дверью.

Генералъ вспылилъ.

— Да отворяйте-же, чортъ васъ побери! — крикнулъ онъ. — Чего вы боитесь? Вдь не можетъ-же быть, чтобъ къ вамъ звонились воры и разбойники.

— Отворяй, Степанида! — кричитъ въ свою очередь дворникъ и ударяетъ въ дверь кулакомъ.

Дверь отворена. Передъ генераломъ молодая заспанная баба въ розовомъ ситцевомъ плать и съ маленькой жестяной лампочкой въ рук.

— Здсь чиновникъ Куцынъ живетъ? — говоритъ генералъ.

— Куцынъ? — переспрашиваетъ баба.

— Да, Куцынъ Василій Ермолаевъ.

— Ахъ, Василій Ермолаичъ? Они ухавши.

— Куда ухавши? Въ церковь?

— Нтъ, въ Костромскую губернію.

— Какъ въ Костромскую губернію? — восклицаетъ генералъ, и къ лицу его мгновенно приливаетъ кровь, такъ что оно длается красное. — Да вдь онъ долженъ сегодня внчаться.

— Ничего намъ этого, господинъ милый, неизвстно. Мы прислуги.

— Да ты врешь! Шутишь, дура-баба! Такъ со мной шутить нельзя!

Генералъ умышленно распахиваетъ полы шинели и показываетъ красную ленту. Кухарка пятится.

— Какія-же шутки, баринъ. Что вы, помилуйте… Они сегодня утречкомъ ухали.

На губахъ генерала выступила пна.

— Ты скрываешь его, глупая баба! Такъ смотри, за это отвтить можешь. Куцынъ сегодня въ четыре часа долженъ внчаться и его ждетъ уже невста въ церкви.

— Зачмъ намъ скрывать, баринъ. Про внчанье тоже намъ ничего неизвстно. А уложились они вчерась, всю свою новую одежу уложили въ чемоданъ и ухали сегодня утречкомъ.

— Вотъ такъ мерзость! Вотъ такъ подлость! Да это предательство какое-то… Это гнусность… — бормоталъ генералъ и не зналъ, ему длать.

Онъ переминался съ ноги на ногу передъ дверью.

— Это точно, ваше превосходительство, что они ухали… Куцынъ-съ этотъ самый… — поддакнулъ дворникъ. — Я и по паспортной книг нонче отмчалъ ихъ… то-есть по домовой-съ.

— Но вдь это-же невозможное безобразіе!.. Это… это… это насмшка… Хуже насмшки…

Генералъ не зналъ, что говорилъ.

— Ухали-съ… Сначала привели извозчика рано утромъ, а потомъ уложили мшки и ухали… — продолжалъ дворникъ.

— Фу-у-у! — произнесъ генералъ, снялъ съ головы мховую шапку и тронулъ себя за влажный лобъ и темя. — Дай мн воды… Мн что-то нехорошо. Мн въ голову ударило… — обратился онъ къ баб. — Такая неожиданность… такая мерзость.

— Пожалуйте въ кухоньку, ваше превосходительство. Тутъ приссть можно… — предложилъ ему дворникъ и ввелъ его въ кухню.

Генералъ вошелъ, сбросилъ съ себя шинель и шапку на блый некрашенный столъ и слъ на табуретку, отирая потъ платкомъ со лба и лысины. Руки и ноги его дрожали. Баба подала ему воды въ жестяномъ ковш и онъ съ жадностью выпилъ нсколько глотковъ.

Баба косилась на красную ленту генерала и спрашивала:

— Внучка ваша за него замужъ-то должна выйти, что-ли?

Генералъ промолчалъ. Дворникъ махнулъ баб шапкой — «дескать, молчи», и тутъ-же прибавилъ:

— Можетъ-ли ихъ генеральская внучка выдти замужъ за такого стрекулиста!.. И ты тоже…

Въ кухню вошла грузная женщина съ необычайно широкимъ лицомъ и крупными полушаріями на груди и протянула нараспвъ:

— Что здсь за шумъ? Покоя не даютъ. Чего тутъ?..

Но, увидвъ красную ленту, она не договорила и тоже попятилась.

— Господина Куцына вотъ розыскиваютъ… — сказалъ ей дворникъ. — Они должны сегодня внчаться, а вотъ оказались сбжавши.

— Василій Ермолаичъ? Я евонная квартирная хозяйка. Онъ не сбжавши, а ухалъ на новое мсто въ Костромскую губернію, почтмейстеромъ похалъ. Честь-честью разсчитался и ухалъ. Былъ долженъ мн и все до копйки уплатилъ.

Генералъ поднялся съ табуретки и заговорилъ уже спокойне:

— Ну, хорошо-съ… Больше ничего… Я долженъ хать обратно…

Дворникъ сталъ подавать ему шинель. Генералъ надлъ.

— Ухалъ, — повторила хозяйка. — На мсто ухалъ. Генералъ ему какой-то схлопоталъ мсто. Хорошее мсто. Онъ и деньги на проздъ получилъ.

«Это я, дуракъ… Я, я… я просилъ за него… Просилъ и мн общали, что первая вакансія будетъ его»… — пронеслось въ голов генерала и ему снова ударило въ голову.

Онъ слъ опять и тяжело дышалъ. Черезъ минуту онъ сказалъ съ пафосомъ: