– И что же, никому не приходит в голову, что это глупость, что нет народов лучше или хуже других?

– Ну почему. Кому-то из людей приходит. Только если он осмеливается об этом вслух сказать, его тут же убивают, чтоб никому неповадно было. И тогда все остальные молчат. А большинство людей думать все-таки, к сожалению, не любит. Большинство хочет, чтобы за них кто-нибудь все придумал, а им осталось только согласиться. Поэтому, когда приходит к ним кто-то и говорит, что все сейчас им очень просто объяснит, они развешивают уши. А сомневаться, спорить – это уже очень трудно и не хочется.

– И вы думаете, это когда-нибудь изменится?

– Тут, видишь ли, вопрос стоит: или – или. У человечества два варианта. Либо измениться – люди начнут думать головой, поймут, что проще и прибыльнее не тратить всем человечеством большую часть всех своих валовых национальных продуктов на оружие, что если все эти деньги пустить на другие цели, то можно… все, что угодно, можно. Победить голод на планете – самое простое. Создать экологически безопасные источники энергии, заселить Луну, придумать лекарства против большинства болезней – голова кругом идет от всего этого.

– А другой вариант?

– Другой вариант очень простой. Если люди до этого не дотумкают, то человечество погибнет. Оружие становится все более массовым. Ядерные бомбы пекутся как блины. Если войны не прекратятся, то рано или поздно это неизбежно приведет к тому, что жизнь, во всяком случае разумная, на этой планете будет уничтожена. Третьего не дано. Перебрасываться бомбами без особого вреда для планеты, как раньше люди столетиями крошили друг друга саблями и копьями, – нельзя.

– Слушайте, так надо всем об этом рассказать! – Лука был взволнован. – Это же очень простая мысль! Если все-все это поймут, то…

– Ты прав. Но остается проблема тех людей, которые делают на войне деньги. Им-то, похоже, наплевать на будущее планеты.

Мы проехали еще, молча глядя на дорогу. Наконец я спросил:

– А зачем нам суды, чиновники, правительство, президент, не говоря уж о бесчисленных ведомствах и присутствиях. То есть все то, что называется государством. Зачем нам государство, а?

– Вы хотите, чтобы я попробовал ответить? Или вы знаете и хотите меня проверить?

– Ну, – я покачал головой, – у меня есть кое-какие соображения, но я не могу с уверенностью сказать.

Лука попросил меня подождать и стал думать, глядя на дорогу. А потом сказал:

– Если исходить из того, что вы только что говорили, то опять получается, что людям легко запудрить мозги, а кому-то это выгодно – чтобы были разные государства.

– Нет, – встрял я. – Ты сразу перескакиваешь на другой вопрос – почему разные государства, а не одно на всех. А первоначально вопрос – почему вообще существует государство как явление, вне зависимости от того, одно оно или их много.

– А, понял, в чем моя ошибка!

Кстати, что мне показалось очень важно в характере Луки – это абсолютное отсутствие страха ошибиться или сказать глупость. Когда он ошибался и говорил не то, он не замыкался в себе, как поступают очень многие, – мол, ну и продолжайте без меня, раз уж я такой дурак! – а наоборот, у него только становилось больше задора, как у рыбака, у которого сорвалась рыба с крючка. С такой жаждой вопросов в конце концов он рисковал или имел шанс, кому как больше нравится, добраться до самых главных для себя вопросов. До таких, которые делают судьбу человека, а не просто его жизнь.

– Тогда смотрите, – Луку уже несло дальше, – одни люди хитростью добиваются, чтобы люди им подчинялись. Им это выгодно, и поэтому они стараются сохранить этот порядок – не на оружии, а чтобы все было так вот, естественным путем, чтобы у людей даже не возникало вопросов, почему это он не может, например, жить без паспорта. Я уверен – спроси любого, на тебя посмотрят как на идиота и скажут: «Потому что буква „у“».

– С одной стороны, ты прав. Но почему тогда люди позволяют сбить себя в такой механизм? Видишь ли, был такой француз, которого звали Гоббс, так вот он считал, что естественное состояние общества без государства – это война всех против каждого. То есть в отсутствие государства кто-то начнет отбирать у другого вещи, убивать, насиловать и так далее. А потом придет другой сильный, отберет все у этого. А потом придет слабый и исподтишка зарежет этого сильного. Ну, как-то так. И вот чтобы остановить этот хаос, люди, общество соглашаются передать часть своей свободы государству – механизму, который присваивает себе монополию на убийство. В известном смысле это уже ограничение свободы, ведь абсолютная свобода – это свобода делать вообще все, что мне угодно, и если при этом я не могу убить, кого мне угодно, то это уже не свобода. Отныне государство строго карает всякого, кто убьет другого, но само при этом может убивать легально, от имени общества. Ну и масса других ограничений, цель которых – безопасность людей и их имущества.

– Но подождите, – прервал меня Лука. – Никакого ограничения свободы тут нет. Хочешь убить – убей, хочешь грабить – грабь. Только за это тебя посадят или убьют. То есть устанавливается цена поступка просто. А так – делай что хочешь.

– Ты молодец, копнул глубже, чем я. Но я сейчас о другом говорю. В государстве ты уже не можешь жить без паспорта, ты должен платить налоги, подчиняться милиции – ведь государство учреждается именно ради этого. И общество соглашается с этим, хоть это ограничение свободы. А без государства люди превратились бы в стаю волков.