Я должен был согласиться, что противоречия нет.

– И получается, – продолжал Лука, – что то, что с нами происходит во сне, все это, может быть, действительно для Бога происходит. В прошлом, в будущем, здесь, или в Китае, или в параллельном мире… Для Бога это реальность, а мы во сне просто к ней подключаемся. По-моему, это интереснее, чем исполнение желаний!

– Да уж, с тобой не поспоришь, – засмеялся я, – действительно интересней.

– Ну вот видите! А зачем же Бог стал бы выдумывать скучные вещи?

Простота и очевидность этого риторического вопроса удивили меня. Мне никогда не приходилось так спрашивать – действительно, зачем выдумывать скучные вещи?! Будто Ему заняться больше нечем! Исходя из этого, мне и до сих пор кажется, что Лука, может быть, и не менее прав, чем старик Фрейд.

– Ну хорошо, идем дальше, – на радостях продолжал Лука. – Откуда у человека разум?

– Ого, ну и вопросы у тебя, – присвистнул я. – Лучшие антропологи мира бьются и бьются над этим вопросом, и пока еще так ничего и не понятно. Но теорий есть много разных. Самая классическая гласит, что разум – это порождение труда. То есть человек в процессе эволюции начал осваивать предметы, придумывать себе всякие подручные средства – и за многие тысячелетия получился разум. А самое экзотичное из того, что мне доводилось слышать, – это что человекообразные обезьяны селились по берегам озер, вокруг которых росли галлюциногенные грибы. И как раз привычка есть такие грибы привела к необратимым мутациям, в результате которых обезьяны стали разумны.

– Господи, какой бред! – воскликнул Лука.

– Как знать, – я покачал головой, – как знать. Во всяком случае, теория про труд, который сделал из обезьяны человека, не более, по-моему, убедительна. Совершенно непонятно, как из взятого в руки камня получается абстрактное мышление.

– Мне тоже непонятно. По-моему, все проще. Так или иначе – с помощью эволюции или как-то еще – человека создал Бог, и создал, как написано в Библии, по своему образу и подобию. В чем тут смысл? Совершенно ясно, что дело не в том, что у Бога две руки и две ноги, например, потому что у любой обезьяны тоже две руки и две ноги, но ведь это не значит, что Бог создал обезьяну по своему образу и подобию. Есть только одна вещь, которой человек отличается от всех других живых существ в этом мире, – это мышление, разум. Ясно, что именно в этом и есть подобие человека Богу, а не в чем-то другом. Значит, именно разум-то и является божественной частичкой в человеке. Разум у человека появился от Бога. Другой вопрос: зачем Бог дал человеку разум? Ведь он мог, скажем, сделать просто еще одно животное. Но зачем-то Он сделал именно подобное себе существо – наделенного разумом человека. Зачем?

– Это ты меня спрашиваешь? – я был несколько озадачен…

– Нет, давайте теперь я сам отвечу. Дело простое. Мы уже говорили, что человек существует для того, чтобы помогать Богу создавать мир, правильно? То есть именно в этом уникальный смысл существования человека. Никто другой не помогает Богу. А теперь другая уникальность – разум, которым человек подобен Богу. Это же как дважды два! Человеку дан разум как раз потому, что благодаря ему он и может помогать Богу создавать мир.

– А, понял. То есть ты думаешь, что Богу показалось неинтересно населить мир просто бездумными существами, чтобы они кормились и размножались. Ему показалось, что будет здорово, если в этом мире будут еще писать музыку, рисовать картины, познавать законы физики и математики.

– Не только! Мало ли в каких случаях человек применяет свой разум! Даже когда он думает, как ему лучше построить дом! Дело ведь в том, что всякий раз, когда человек применяет этот данный ему дар с благой целью, мир становится еще интереснее и еще красивее. В этом все дело! И вот если каждый из нас будет думать, как ему сделать мир еще интереснее и еще красивее, тогда-то мы и будем выполнять свое предназначение.

Мы, наверное, не меньше часа после этого говорили о том, как именно можно сделать мир еще красивее и интереснее, и в результате этого разговора пришли в очень хорошее настроение – настроение, когда хочется прямо сейчас начать делать что-то хорошее. Даже удивительно, что можно сотворить в таком настроении. Очень советую вам почаще браться за дела в подобном расположении духа.

– Что такое, по-твоему, совесть?

Лука стал отвечать сразу, из чего я заключил, что он как раз все это время думал об этом.

– Совесть, она вместе с разумом человеку дается. Нам учительница русского языка говорила, что само это слово означает «вместе с разумом», «со-весть». «Весть» – это «ведать». Мы ведь все знаем с детства, где добро и где зло. Человек сколько угодно может делать вид, что ему это все равно, где-то в глубине души у него все равно сидит ребенок, который знает. И этот ребенок и есть совесть, ведь главное знание, которое есть у человека, – это знание добра и зла. Даже дерево в раю так называлось, правильно?

– Но ведь у некоторых она до самой смерти не просыпается.

– Значит, просыпается после смерти. Вот вы сами говорили про теорию, что после смерти человек только вспоминает все, что было с ним в жизни. Представляете, такому мерзавцу приходится снова и снова прогонять в голове все те ужасы, которые он натворил, только теперь за каждую секунду его жизни его гложет совесть. Это очень, очень тяжело. Я думаю, это страшнее, чем жариться на сковородке. А если после смерти что-то другое – неважно, значит, как-то по-другому это срабатывает. Ничего не бывает в этом мире просто так. И ничего нельзя в этом мире сделать так, чтобы это осталось без последствий. В мире все взаимосвязано: дергаешь за веревочку в одном месте – и вся конструкция шевелится. И если делаешь что-то хорошее, значит, где-то еще обязательно тоже происходит что-то хорошее. А если плохое – то, значит, где-то зла прибавляется. А это зло, в свою очередь, потянет за собой какое-нибудь такое зло, которое по тебе хлестнет. Обязательно так. Люди, которые так делают, просто идиоты, они не понимают, что это все равно что себе самому прямо сейчас глаз выколоть. Плохое сравнение, хуже гораздо.

Посидев и поговорив, мы поехали дальше.

– Что такое счастье? – вдруг, прерывая молчание, спросил меня Лука.

– «На свете счастья нет, но есть покой и воля», – процитировал я.

– Я помню, – ответил Лука. – И все-таки: раз слово есть, значит, оно что-то обозначает, неважно, есть это «что-то» на свете или нет.

– Знаешь, я вот сейчас думаю, пытаюсь представить, каково это – испытывать счастье. Ведь счастье – это всегда какой-то очень недолгий момент, во время которого ты не думаешь ни об одной из массы проблем, которые у тебя есть в жизни, не чувствуешь боли, не вспоминаешь ничего неприятного, – в общем, нет ничего такого, что обычно ты несешь с собой все время. А вместо этого какие-то странные вещи творятся – скажем, в эти моменты видишь все так ярко, как ни в какие другие, – как будто все цвета в мире увеличили свою интенсивность в несколько раз, да?

Лука кивнул.

– Дальше. В такие моменты кажется, что все-все понимаешь. Ну, то есть не то что там, не знаю, уравнения можешь решать, хотя, может быть, и можешь, а в том, что все как-то сразу понятно, в совокупности. Ну и конечно, ощущение, что все-все-все можешь, нет ничего такого, что тебе было бы недоступно, – стоит тебе взяться за любое дело – все тут же начнет получаться, хоть стихи писать, хоть дрова колоть.

– Да, – согласился Лука, и я за себя порадовался, – вы очень точно все описали.

– Получается, – подвел я итог, – мы опять приходим к тому же: всевидение, всеведение, всемогущество – это все атрибуты Бога. И значит, счастье – это когда человек на минутку как будто в щелочку заглядывает в пространство Бога: каково это – быть Им? Согласен?

– Абсолютно. Вот вы говорите, и это действительно так, что счастье – это всегда короткий очень момент, как вспышка. А представляете, если это состояние может длиться постоянно. То есть Бог все время счастлив, да так, как нам и не снилось. То, что мы чувствуем в эти моменты, – это ведь только тень того, что Он чувствует.

– Ну хорошо, – сказал я после того, как мы немного помечтали каждый о своем, – а теперь мой вопрос: что такое тоска и откуда она берется?

– Знаете, на что похожа тоска? На то, как если ты сидишь где-то один и слышишь, как вдалеке кто-то играет на флейте. Ну или на чем-то таком. И вот ты думаешь: как было бы хорошо там сейчас оказаться. Я думаю, что это Бог зовет человека. В тоске ведь нет ничего плохого, это все-таки не злоба, в припадке которой можно убить или что-то еще плохое сделать. А тоска – она светлая, даже радостная почти. Понимаете, Бог зовет нас всех, напоминает нам, чтобы мы не отклонялись от цели, и вот Его голос мы и слышим как тоску.

– А вот как ты думаешь, человек до всего может дойти своим умом?

– Конечно!

– А зачем же тогда учителя, книги, если все можно самому понять и узнать? – хитро спросил я.

– Учителя и книги – чтобы помогать. Но дело ведь в том, что ни учитель, ни книга не вложит в твою голову готовый ум, правильно? Так или иначе, тебе все равно надо понимать квадратное уравнение так, как будто ты первый человек в мире, который его понимает. Ну, то есть существуют, конечно, уже какие-то приемы обучения, какой-то установившийся порядок, но главное остается неизменным – тебе нужно понять что-то, чего ты не понимаешь, и никто не может залезть тебе в голову и помочь, правильно?

– Правильно, – сказал я. – Я вообще всегда считал, что учитель должен не столько учить какой-то дисциплине, а учить учиться, вот что главное. А если человек будет уметь учиться, то он сможет дойти до всего. Ошибаясь, может быть, иногда, учась на своих ошибках в том числе, но если упорный будет, то дойдет.

– А разве нельзя учиться на чужих ошибках? – спросил Лука.

Я улыбнулся:

– Все об этом мечтают – как бы поучиться на чужих ошибках. Но на практике оказывается, что почему-то это невозможно. Похоже, это такой мировой закон. Почему-то чужой опыт человека не убеждает, ему нужно самому обязательно обжечься там, где все обжигаются, наступить на грабли, на которые все наступают, и так далее.

Я немного помолчал, а потом добавил:

– Но ведь это же хорошо, это залог развития какого-то. Если бы люди всегда жили так, как придумали жить их предки, никогда бы не пробовали чего-то, о чем все говорят как о чем-то безнадежном, они бы, наверное, до сих пор ловили мамонтов.

– Так, значит, те же самые грабли, на которые наступали поколения людей до тебя, могут вдруг не стукнуть?

– А то как же! Многие поколения людей думали, что на западе Атлантического океана кончается Земля, что все, кто туда уплывают, умирают. И это действительно подтверждалось наблюдениями. Но рано или поздно появился Колумб, который на своей каравелле доплыл до Америки.

Тут я рассказал Луке про опыт с обезьянами, которые бьют друг друга, сами не зная за что, и Лука долго хохотал над незадачливыми обезьянами. Но когда успокоился, то вдруг посерьезнел.

– Так что же получается, что любая народная мудрость – мудрость только до поры до времени?

– Видишь ли, – сказал я, – у людей отношение к тому, что зовется народной мудростью, едва ли не сакральное. Даже есть такая поговорка: «Глас народа – глас Божий». Но в действительности стоит приглядеться даже к этой вот простой формуле, как становится понятно, что доверять ей на сто процентов нельзя. Что значит «глас Божий»? А глас другого народа – уже не Божий? Если один народ говорит, что женщина должна обязательно носить паранджу, а другой народ, в Африке, что женщина вполне может ходить не то что с открытым лицом, а с открытой грудью? Да ведь мы с тобой говорили уже, что все, что есть у человека, – это только кусочек Бога, Его отражение, блик и так далее. Поэтому очень осторожно надо с народной мудростью. У народа ведь не только мудрость есть, но и глупость, и есть подозрение, что народная глупость тоже часто запечатлевается в словах.