Место, куда они сегодня собрались, было именно таким. По крайней мере, по словам Варвары, это заведение, под символичным названием «Алые паруса», было самым модным и дорогим в округе, доступным лишь немногим, особенно в нынешнем межсезонье, богачам да гуляющим студентам, что имеют обыкновение просаживать здесь за один вечер сумму, рассчитанную на пару недель экономного отдыха.

Спустившись вечером по уже привычному маршруту на площадь, где между бронзовым бюстом Ленина и зимним кинотеатром по традиции располагалась стоянка такси, они осчастливили одного из неунывающих частников и довольно долго скользили по вечернему побережью, чтобы провести сегодняшнюю ночь именно там.

Идея принадлежала, как это ни странно, не Ивану, хотя он и был в этой небольшой компании самым горячим поклонником такого рода времяпрепровождения. Но ему почему-то так и не пришла в голову мысль о возможности развлекаться здесь как-то иначе, кроме как неторопливо, вдумчиво прогуливаясь по тихим темнеющим улицам либо сидя на пресловутом балконе, потихоньку пьянея от сладости портвейна, приглушенности заката и нежной красоты Варвары.

Удивительно, но предложил это Мишка. И это было здорово. В любом случае. В каком «в любом»? Ну, либо он начал возвращаться к жизни, что само по себе было хорошо... Либо захотел отблагодарить Ивана за «заботу и поддержку», что было просто приятно... Либо — решил наладить отношения с Варварой, которая уже два дня пропадала во дворце, явно избегая их обоих, а это делало их существование здесь довольно бессмысленным... В таком случае это тоже было неплохо. Хотя в последнее время Ивана все меньше заботило развитие срежиссированной им самим «влюбленности».

...Если бы Иван выбирал место для постройки ресторана, он не смог бы найти что-то лучше этого.

Одноэтажный квадратный домик из серого ракушечника, со странно неровными окошками и треугольной крышей, устроился на одном из утесов прямо над морем так гармонично, будто стоял здесь с сотворения мира. Стоящий у самой дороги, но ловко спрятанный за небольшой кипарисовой рощей, домик действительно больше всего напоминал хижину Лонгрена, несмотря даже на ярко-красную неоновую вывеску и пару иномарок, гордо серебрящихся невдалеке.

Помогая Варваре выйти из машины, Иван не был удивлен тем, как блестели ее глаза, — картина, представшая им, была достойна восхищения. Впечатление усиливалось еще одним обстоятельством. Уже привычное красное солнце снова опускалось за горизонт, а потому грязно-белая стена «Алых парусов», смотрящая на них, сейчас окрасилась в цвета перьев фламинго.

Когда они вошли, народу там было немного. Половина столиков пустовала, и Иван немного расстроился — ведь он всегда был любителем шумных сборищ. Но постепенно зал стал наполняться по-провинциальному нарядными гостями. Он порадовался за Варвару, которая, в силу своего стиля, а может быть, лени, была одета и накрашена с большим вкусом.

Куда делись ее растрепанные вихры — признак раздражающего равнодушия к общественному мнению? Гладко, до блеска, приглаженная челка убрана со лба и вызывает в памяти образы сразу всех романтических киноблондинок, вместе взятых, — от Грейс Келли до Мэрилин Монро. Ультраминималистское платье-мешок из черного льна. Плоские открытые босоножки с высокой шнуровкой, почти греческие сандалии. Макияжа как будто совсем нет, только лицо идеальной ровностью матового блеска неуловимо напоминает что-то — не те ли старинные фотографии на стенах его комнаты? Никаких украшений, если не считать украшениями татуировку на открытой руке и два глубоких разреза по бокам длинного платья.

Иван смотрел на нее с гордостью. Он был очень доволен. Впервые за все время их пребывания здесь он почувствовал что-то привычное в атмосфере — атмосфере ресторана. Все то, что у других людей создает ощущение праздника, — полумрак, музыка, свечи, мерцание огней, богатство интерьера, приветливость официантов — поселяло в нем спокойствие и уверенность.

...Итак, он был доволен, глаза Варвары сверкали колдовским блеском, и даже Мишка был почти таким же, как раньше, — спокойным, остроумным, кокетливым. И лишь совсем немного грустным. Он поднял бокал и сказал, что хочет выпить за них. Что ему очень хорошо с ними, что спасибо им за все... и так далее и тому подобное. Он говорил, Варвара слушала, а Иван просто любовался красотой и странной, парадоксальной гармонией этих двух лиц напротив. Они были настолько же гармоничны, насколько и несовместимы. Провинциальная мечтательница и кумир столичного бомонда.

Отхлебнув терпкого густого вина, Иван закрыл от удовольствия глаза.

В этот момент по залу рассыпались бередящие душу хриплые, страстные звуки гитары. Играл очень молодой и красивый гитарист. По крайней мере, таким он казался из своего полутемного угла — ясно видна была только рубашка, такая же белая, как и его измученные пальцы.

Да, обстановка способствовала романтическому настроению. За то недолгое время, что они здесь были, бокалы их уже не раз пустели и снова наполнялись охлажденным огнем крымских виноградников. Кажется, в первый раз со времени их с Мишкой приезда развеялось то тщательно скрываемое напряжение, что возникло между ними троими. Ивану казалось, что наконец-то все они расслабились, стали просто компанией молодых людей — веселых, красивых, обаятельных, которые собрались вместе потому, что им приятно общество друг друга.

Да, это был поистине благословенный вечер. Все сегодня было просто и легко. Никаких недомолвок, полунамеков, полувзглядов. Никакой усталости, никакой подозрительности, а только искрящееся, многообещающее веселье. В тот вечер все трое, казалось, были заново очарованы друг другом. В приступе благодушия Иван не скупился на приветливые улыбки официантам и гостям и как одержимый аплодировал молодому гитаристу — тот продолжал щедро вливать в их души отраву надежд на близкое счастье.

Иван так разошелся, что, когда вместо гитариста на сцене появился оркестрик, играющий латино, увидел, что Варвара непроизвольно отбивает такт ножкой в греческой сандалии, и пригласил ее танцевать.