Присаживаюсь и собираю ложки с пола. Юбка немного задирается, несколько бантиков появляются из-под подола во всей красе, но оправлять его некогда. Очень быстро хватаю все рассыпанные ложки, поднимаюсь и возвращаю подол моего обтягивающего шерстяного платья на место. А потом замечаю внезапно, что Стас стоит, прислонившись к барной стойке, и наблюдает за мной, а вовсе не занимается завариванием чая.

Руки скрещены на груди, глаза прищурены, и выражение его лица…ну, все. Попала я.

— Это какого ребенка ты нянчить собралась в таких чулках? — мягко и вкрадчиво спрашивает Стас.

Сжимаюсь, как нашкодивший котенок. Поймали-таки меня на вранье. Я этого боялась, и это случилось. Все как обычно происходит у тебя, Вероника.

Подождите-ка. А чего я краснею? Если я никто Стасу, так и Стас мне никто! Не брат, не сват. Еще оправдывайся перед ним! Нет уж.

Возвращаюсь обратно на стульчик. Чем дальше от Стаса, тем лучше. Помним-помним про замечательные захваты. Спасибо, обойдемся.

— Нормальные чулки, Стас. Почему тебе не нравятся? — буду молчать до последнего о Роберте.

— Мне очень понравятся, если их покажешь. Клянусь.

— А если не покажу? Не обязана, извини.

— Тогда скажи, кому показывать собралась.

— Никому. Просто так надела.

— Ненавижу женщин, которые лгут. А ты еще этого делать не умеешь — вдвойне противно. К мормону собралась? С ним еще не завязала?

— Нет, — раз он все понял, зачем отнекиваться?

— Та-ак, — тянет Стас и поводит мощными плечами, а мне становится не по себе.

— Почему ты злишься, Стас? Порадовался бы, что у меня все начинает получаться, — говорю нерешительно, — вот, на свидание собралась…Тебя поздравлю — и пойду.

Стас прикрывает глаза.

— Слышала бы ты себя со стороны.

— А что здесь такого? — зря я это сказала. Всего одна секунда, и меня поднимают сильные руки Стаса. Стас хватает своими лапищами мои плечи и легонько встряхивает. Смотрит в глаза и говорит тихо и отчетливо, но глаза у него бешеные:

— Бл. дь, я вообще уже ничего не понимаю. Что такого сделал мормон тебе, чего не делал я? Это он решал твои проблемы? Это он выслушивал всю твою лабуду о школе? Просто скажи мне, что?

Мурашки бегут по телу, и в то же время я чувствую, как оно начинает гореть. В голове туман от выпитого коньяка и желания. Боже, как же это трудно — удерживать себя снова и снова. Когда-нибудь я не выдержу…

— Только мне ты всегда отказываешь. Всегда. А к нему идешь на свидание и надеваешь это, — Стас без зазрения совести задирает мое платье чуть ли не до талии. Я ахаю от неожиданности и пытаюсь его опустить, но руки почему-то не слушаются. А Стас даже присвистывает:

— Ну да. Я так и думал, чулки. Клевые, мне нравятся.

— Стас…

— Нет уж, дорогая, дай мне сказать. Ты все время отталкиваешь меня, хотя знаешь лучше своего мормона. Дольше — это уж точно. И меня хочешь, как и я тебя, Вероника, не отрицай. Я тебе уже давно предлагаю секс. Ты постоянно смотришь на меня, смотришь… а потом идешь к мормону. Чего ты боишься?

— Стас… Пусти меня, пожалуйста, я не могу так… — пытаюсь вырваться из цепких рук Стаса, пока то притяжение, которое я чувствую к Стасу постоянно, не сделалось неконтролируемым.

— Тогда я ничего не понимаю. Просто. Он лучше тр. хается? Так ты со мной не пробовала…

— Я и с ним не пробовала, и ни с кем не собираюсь пока, Стас, пусти!

— Класс. Значит, не все потеряно. У нас с тобой.

— Ста-ас, — глубоко вздыхаю я, собирая остатки благоразумия, здравомыслия, осторожности…чего там еще… Нужно объяснить ему, как вижу нормальные отношения. Это почти невозможно сейчас, но я постараюсь, хотя ощущаю, как мелкая дрожь пробегает по телу и становится трудно дышать. И еще — наверно, от реальной возможности секса со Стасом — я наконец почувствовала этих пресловутых бабочек в животе, о которых столько сказано в современной мировой литературе. Мда… уже не верю, что смогу сказать «нет».

— Стас, послушай… — выдавливаю слова из последних сил, но Стас вдруг убирает руки, стягивает с себя с потрясающей быстротой майку, бросает ее на пол и перебивает меня:

— Я слишком долго тебя слушал, дорогая. Хватит. И в шахматы мы, кажется, тоже слишком заигрались.

Он целует меня в губы требовательно и так жадно, словно ждал этого годы, не меньше. Ни сомнения, ни неуверенности, ни боязни, что я оттолкну его. Первые время я пытаюсь вырваться, но успеха в своих попытках не добиваюсь, да и не могу добиться — слишком неравны силы. Вырываюсь всего, правда, несколько секунд, пока полностью не сдаюсь под натиском Стаса. Вежливые приглашения закончились, все ритуалы — тоже.