На следующий день Комола узнала, что доктор посоветовал хозяину переменить климат и уехать куда-нибудь подальше на запад. В доме начались приготовления к отъезду.

– Я не могу уехать из Бенареса, – сказала Комола, придя к Нобинкали.

– Мы можем, а ты не можешь! Что это ты вдруг стала такой благочестивой!

– Говорите, что хотите, но я остаюсь.

– Хорошо! Посмотрим, как ты останешься.

– Прошу вас, не увозите меня, – взмолилась Комола.

– Ты ужасное существо! Время уезжать, а ты ломаешься. Нам сразу не найти человека на твое место. Кто же будет выполнять твою работу?

Все мольбы и уговоры оказались напрасными. Закрывшись у себя в комнате, Комола разрыдалась, призывая на помощь всевышнего.

После разговора с дочерью у Онноды-бабу снова начались боли. Ночь прошла в жестоких страданиях, но к утру ему стало лучше.

Сидя у себя в саду, Оннода-бабу грелся в нежных лучах зимнего солнца. Хемнолини тут же готовила чай.

Вид у Онноды-бабу был измученный. Лицо его побледнело; вокруг глаз легли черные тени. Он заметно постарел за одну ночь. Когда Хемнолини взглянула на отца, в сердце ее словно вонзили кинжал. Она очень мучилась из-за того, что огорчила отца отказом выйти замуж за Нолинакхо. Ей казалось, что причиной его физических страданий является душевная боль.

«Что сделать, чтобы он успокоился?» – мучительно размышляла девушка, но не могла ни на что решиться.

Неожиданный приход Окхоя с дядей прервал ее размышления. Девушка хотела уйти, но Окхой удержал ее.

– Не уходите. Это господин Чоккроборти из Газипура. Его хорошо знают здесь. У него к вам серьезное дело.

Окхой с дядей расположились на мощеной площадке.

– Мне сказали, – начал дядя, – что Ромеш-бабу ваш близкий друг. Я приехал узнать, нет ли у вас каких-нибудь сведений о его жене.

От удивления Оннода-бабу не мог вымолвить ни слова.

– О жене Ромеша-бабу! – наконец воскликнул он. Хемнолини опустила глаза.

– Боюсь, вы принимаете меня за назойливого старика, – продолжал дядя. – Но наберитесь терпения и выслушайте меня до конца. Вы убедитесь, что я явился к вам не затем, чтобы сплетничать о других. Я познакомился с Ромешем-бабу и его женой на пароходе во время Пуджи, когда они ехали на запад. Кто-кто, а уж вы лучше всех знаете, что, увидев Комолу хоть раз, не можешь не привязаться к ней, как к родной. Я старик, видел много горя, и сердце мое очерствело. Но до сих пор я не могу забыть ее, мою Лакшми. – Глаза старика наполнились слезами. – Так вот, Ромеш-бабу не знал, куда ехать. Но Комола за два дня нашего знакомства так привязалась ко мне, старику, что уговорила Ромеша-бабу поселиться в Газипуре. Моя средняя дочь Шойла заботилась о ней так, как не заботятся о родной сестре. У меня нет сил рассказывать, что случилось дальше… Я и сейчас не пойму, почему она так внезапно покинула нас и заставила всех страдать. С тех пор глаза Шойлы не просыхают от слез. – И старик разрыдался.

Рассказ дяди очень взволновал Онноду-бабу.

– Что с ней случилось? Куда она ушла? – спросил он.

– Окхой-бабу, вы все знаете, объясните им… Боюсь, если я стану рассказывать, сердце мое разорвется от горя!

Окхой подробно рассказал обо всем, что произошло, ни слова не прибавил от себя, но поступки Ромеша представил так, что его никоим образом нельзя было назвать благородным человеком.

– Мы ничего не слыхали об этом! С тех пор как Ромеш покинул Калькутту, он не прислал нам ни одного письма, – с трудом вымолвил Оннода-бабу.

– Мы даже не знали, что он женился на Комоле, – снова вступил в разговор Окхой. – Вы уверены, господин Чоккроборти, что Комола – жена Ромеша? Может, она ему сестра или еще кто-нибудь?

– Что вы говорите, Окхой-бабу? – изумился дядя. – Как это не жена? Такую преданную и хорошую жену, как Комола, редко встретишь!

– Удивительно! Чем лучше жена, тем хуже с ней обращаются! – со вздохом заметил Окхой. – Я не ошибусь, если скажу, что на долю наиболее достойных людей выпадают самые тяжкие испытания.

– Это поистине огромное несчастье! – сказал Оннода-бабу, поглаживая рукой свои поредевшие волосы. – Но теперь уже ничего не сделаешь. Незачем и горевать напрасно.

– У меня есть некоторые сомнения, – снова заговорил Окхой. – А что, если Комола не утопилась, а просто убежала из дому? Я привез господина Чоккроборти в Бенарес, чтобы начать поиски. Но, видно, и вы ничего не можете сообщить о Комоле. И все же мы останемся на несколько дней и попробуем поискать ее.

– А где сейчас Ромеш? – спросил Оннода-бабу.

– Он уехал, даже не простившись с нами, – ответил дядя.

– Сам я его не видел, но слышал, что он уехал в Калькутту, – сообщил Окхой. – Кажется, он собирается практиковать в Алипуре. Человек не может долго переживать, особенно если он молод. Идемте, господин Чоккроборти. Попробуем поискать Комолу в городе.

– Ты еще зайдешь к нам, Окхой? – спросил Оннода-бабу.

– Не обещаю. Вы не представляете себе, как болит душа у меня. Пока я в Бенаресе, я должен искать Комолу. Благородная девушка в отчаянье убежала из дому! Подумайте только, каким опасностям она сейчас подвергается! Конечно, Ромешу-бабу это безразлично, но я не могу оставаться спокойным.