– Позвони мне во вторник, и мы договоримся о настоящем ленче. Дорогой, мне так жаль из-за сегодня. Как хотелось бы, чтобы у нас было побольше времени.

«Было бы, если бы ты не говорила с этим проклятым «занудой». Говорила, говорила и говорила. Что, если бы я так говорил с какой-нибудь девушкой, когда ты пришла ко мне на коктейль? Тебе-то это понравилось бы?»

– Все в порядке, дорогая.

Они вышли из лифта, она подставила щеку для поцелуя, она села в такси, она уехала.

В конце концов ему оставалась работа. Этого никто не мог у него отобрать. Внезапно он с удовольствием вспомнил, что обедает сегодня со Стейнерами. Уже что-то. С Долли весело. Ему нравилось смотреть на нее, ему нравилось смеяться с ней, ему нравилось за ней ухаживать. Глупо думать, что Хлоя единственная женщина на свете.

Однажды несколько лет назад парламентские корреспонденты десятка газет разом сообщили своим равнодушным читателям, что сэр Иврард Хейл повсеместно считается «одним из самых многообещающих наших молодых политиков», которого ждет «большое будущее». Это случилось в тот день, когда его назначили младшим парламентским секретарем (без оклада) при лорде Стейнисфилде. Обязанности его не имели никакого отношения к занимаемой им малозначительной должности, ибо пока нет официального наименования для лица, которое играет роль хозяина на выходных для тех членов кабинета министров, которые любят играть в сквош, учит премьер-министра новомодным словечкам и знакомит иностранных посланников с более приземленными радостями Лондона. Новость о его назначении заставила пару-тройку человек открыть свои «Кто есть кто», где они прочли, что он двенадцатый баронет, живет в поместье Чентерс-Эбби и в лондонском особняке на Бертон-стрит, женат и имеет сына Джонатана семи лет.

Джонатану было восемь, когда однажды утром он вошел в столовую на Бертон-стрит – по пути в школу. Держа в одной руке «Таймс», Иврард пил кофе.

– Доброе утро, сэр, – серьезно сказал Джонатан.

– Доброе утро, негодник.

Джонатан радостно рассмеялся. Это была величайшая шутка дня. Пару дней назад его «сказкой на ночь» стал ответ на неувядаемое «Расскажи, как ты был маленьким», в результате чего выяснилось, что Иврард всегда обращался к отцу «сэр». В те дни так было заведено. Сегодня Джонатан решил, что следует самому попробовать.

Поцеловав отца, он спросил:

– Ты знал, что Земля круглая?

– Господи помилуй, ну надо же!

– Она круглая. Правда-правда. Я бы раньше тебе сказал, но ты был в отъезде. Когда на нее смотришь, думаешь, что она плоская, а на самом деле она круглая, как апельсин.

– Когда мы в Чентерсе, – отозвался Иврард, – она мне кажется скорее бугристой.

Джонатан кивнул:

– И мне тоже. У нас в Чентерс очень высокие бугры. Но ведь и на апельсине бывают бугорки, да?

– Несомненно.

– Так я и думал. Тогда она круглая, как апельсин с бугорками. И знаешь, почему мы с нее не падаем?

– Как раз собирался у тебя спросить. Почему?

Джонатан надолго задумался.

– Забыл, – сказал он наконец.

Иврард сделал разочарованное лицо.

– Я сегодня опять у него спрошу и дам тебе знать. Так подойдет?

– Вполне.

– Надеюсь, он-то помнит.

– Разумеется. Учителя все помнят.

– Думаю, довольно приятно быть учителем. Тебе когда-нибудь хотелось быть учителем, папа?

– Никогда.

– Пожалуй, и я бы не хотел.

– И я бы этого не хотел.

– Однажды я стану баронетом.

– После моей смерти.

– А! Нет, пожалуй, я не хочу быть баронетом.

– Ладно, дружок, будем надеяться, что ты еще долго им не станешь.

– А если когда-нибудь стану, то буду сэром Джонатаном, да?

– Да.

– Как твой папа? Как звали твоего папу?

– Сэр Иврард.

– А его папу?

– Сэр Джонатан. Я уже сотню раз тебе это рассказывал.

– Знаю. Но я вот думаю… Обязательно, чтобы так было?

– В нашей семье всегда так. Не знаю почему.

– Надо думать, меня поэтому назвали Джонатан.

– Наверное.

Запрокинув голову, Джонатан закрыл глаза.

– Эй! – позвал Иврард. – Не засыпай! Тебе как раз в школу идти.

– У меня есть еще минутка. Я думаю о чем-то важном.

– Помощь нужна?

– Дело вот в чем. Если бы у нас в семье был еще сын и если бы его звали Ланселот, а я бы умер, тогда он бы стал старшим сыном, и если бы ты умер, он стал бы сэром Ланселотом. Так ведь?

– Да, но второго сына в семье нет, и ты не умрешь. Во всяком случае, сегодня.

– А тогда, – победно продолжил Джонатан, – никакого сэра Джонатана не будет, и все ваши планы насмарку. А вот если бы, – он набрал в грудь побольше воздуху, – у тебя было много сыновей, и для надежности тебе всех их пришлось назвать Джонатан, и у них всех было много сыновей, и им бы пришлось для надежности всех назвать Джонатан, и у тех было бы…

– Хватит! – взмолился Иврард.

Счастливо рассмеявшись, Джонатан сказал: