Сознание уплывало медленно. Какое-то время я просто лежала, не в силах пошевелить даже пальцем, и смотрела сквозь полуопущенные ресницы на сизые хлопья дурман-тумана. И сквозь них, будто по облакам, шла двуногая черная фигура и волокла за собой отрубленную голову орны. А потом мои глаза закрылись и я провалилась в сон без картинок.

Какое-то время спустя…

Веки были тяжелые, как после долгого болезненного сна, а ресницы слипшиеся. Поэтому открыть глаза оказалось не так просто, как мне казалось. Еще сложнее — привыкнуть к неяркому зеленому сине-свету, пробивающемуся сквозь прутья над моей головой. Так, стоп! Свет, прутья… где я, черт возьми, нахожусь?! Страх перед неизвестностью моментально прогнал остатки сонливости. Резко сев, я огляделась и, обнаружив рядом мирно сопящего Керр-сая, пнула его в бок, желая разбудить. Тоже чтоб… полюбовался интерьером нашей экзотической «спальни».

Место, где мы находились, очень смахивало то ли на гнездо, то ли на шалаш, свитый из множества веток, листьев, обломков древесных корней, кусков коры и прочих слабо опознаваемых материалов. Лежанкой же нашей был мох. Сухой, хорошенько примятый и пахнущий каким-то животным. И вся эта странная конструкция находилась в небольшой горной полости, стены которой были сплошь исписаны плесенью, в рисунки которой словно какой-то неведомый художник вмонтировал отражающие свет кристаллы: ярко-синие, с зеленоватым оттенком. Они так красиво сверкали, что я, невольно заглядевшись, не сразу заметила голову орны, торчащую из-за большого валуна с плоским верхом. Как не заорала — не знаю. Но не желающего просыпаться норда затрясла с удвоенной силой.

— Ну, что ещ… — договорить я ему не дала, зажав ладонью рот. От такой наглости, Керр даже глаза открыл. Похлопал ресницами, фокусируя на мне взгляд, и, осторожно отведя в сторону мои руки, спросил шепотом: — А мы где?

Воистину гениальный вопрос! А я-то откуда знаю?

Вместо ответа указала мужчине на напугавшую меня морду животного. Норд моментально подобрался, медленно сел, потянулся к ножнам, правда, так и не нащупал их, чуть передвинулся вперед, разглядывая неподвижное животное, принюхался даже, а потом, шумно выдохнув, повалился обратно на не очень-то мягкую, но все же лежанку.

— А-э-э-э… — я сделала неопределенный жест рукой, пытаясь сформулировать и без того очевидный вопрос, который почему-то отказывался облачаться в слова.

— Ага, — заложив руки за голову, сказал Керр. После чего снизошел все-таки до пояснений: — Мертвая она, успокойся. — Я сглотнула, кивнула и постаралась сделать то, что велели, ибо мертвое чудовище в нашей ситуации куда лучше живого. — А вот куда подевался мой меч, Иллера? — немного подумав, спросил предводитель.

— Понятия не имею, — честно ответила я, мысленно радуясь тому, что дар речи вернулся. — И где мы, я тоже не знаю, — добавила, вспомнив его первый вопрос.

— Неужели? — фальшиво удивился норд. — Разве не ты нас сюда привезла, нет? Обезоружила меня, в «кровать» уложила… Это ты зря, мышка. Я бы и так не сопротивлял… ай! Ну, что сразу драться-то? — отодвигаясь от меня, заржал этот ненормальный. — Пошутить уже нельзя.

— Какие к Итировой бабушки шутки, Керр?! — возмутилась я, недовольно щурясь. — Мы с тобой очнулись неизвестно где, Рыжа нет, Надьи тоже. У тебя забрали оружие, у меня сумку. С нами мертвая орна… А тебе весело!

— Тихо, Иллера, не кипятись, — примирительно выставив вперед руки, сказал мужчина. — Я жив, ты жива, мы вместе. Вокруг довольно тепло и полно деревяшек, в карманах есть ножи, огниво и компас, — я вздернула бровь, удивляясь тому, когда это он успел все проверить, но смолчала, — в углу еще свежая голова вполне съедобного животного. Я доволен уже этим, да. И тебе советую тоже порадоваться. Потому что могло быть гора-а-аздо хуже, — протянул он, садясь рядом со мной. Спорить было не с чем. И, вздохнув, я начала выползать из «гнезда». — Ты далеко? — в голосе мужчины слышалось напряжение.

— Осмотреться хочу, — сказала я, не оборачиваясь.

— А меня позвать? — норд оказался куда шустрее меня. Мало того, что вылез из древесного «будуара» первым, так еще и галантно мне руку подал, на которую я тут же и оперлась, ибо не видела смысла в том, чтобы строить из себя обиженную непонятно на что фифу.

Ну, подумаешь, пошутил неприятно. Так это ведь Керр! И по сравнению с его обычным репертуаром сегодняшнее заявление — просто детский лепет. Хотя, если покопаться в истоках моей нервозности, дело было вовсе не в мужчине и его репликах. Я просто боялась… не за себя — за вивьеру с керсом, особенно за нее. Ведь кудрявая осталась совсем одна в запутанных лабиринтах этих жутких подземелий. И сколько времени мы продрыхли тут — неизвестно. Как она там: жива ли еще? И где без следопыта-кота ее теперь искать? А мой милый, хороший Рыжик? Я ведь помню, что мы вышли с ним из того странного тумана и… на этом воспоминания, увы, заканчиваются.

— Хм, любопытно, — вырвал меня из мрачных размышлений, озадаченный голос норда. — И что это за каракули? Не на твоем родном языке случайно, а, Лер?

Я обошла мужчину, склонившегося над головой орны, и тоже хмыкнула. На острых шипах звериного гребня были наколоты серые листы, похожие на те, что использовались в обеденном зале Стортхэма в качестве салфеток. А на них красовались весьма любопытные надписи, сделанные мелким убористым почерком. Сняв верхнюю записку, я прочитала:

«Оружие и сумка за камнем у стены. Кто ищет — тот найдет».

Следующее послание гласило:

«Как разжечь костер и что пожрать — сообразите сами. Я вам не нянька».

И короткая приписка ниже:

«Хотя, может, и нянька… раз двух олухов из-под паров сонного тумана вытаскиваю».

Третья «салфетка» была предупредительно-пояснительной:

«Если до самих не дошло — вы в норе орны, — прочитав это, я посмотрела на голову зверя. Потом снова перевела взгляд на лист, чтобы с удивлением найти там ответ автора на мои собственные мысли: — Да-да, этой самой, Лера. И скажи спасибо, что я ее сюда притащила. По опыту знаю, мозги у треглавой твари — просто объеденье. Как и мясо с шеи».