– Я ничего не обещаю, – сказала она, но они оба знали, что она сделает это, и Крейг почувствовал, как с плеч свалилась очередная гора забот.

– Вы сказали, что у вас есть новости, – напомнил он в надежде продлить вечер с ней. Но он не был готов к перемене ее настроения на исключительную серьезность.

– Да, у меня есть новости. – Она замолчала, словно для того, чтобы собраться с мыслями, потом продолжила: – Я вышла на след главного браконьера.

– Мой Бог! Того мерзавца, который истребил стада слонов? Вот это новости. Где? Как?

– Вы знаете, что последние десять дней я провела в горах на востоке. Я не сказала вам, что занимаюсь исследованиями леопардов по заказу Уайлдлайф Траст. На меня работают люди во всех местах обитания леопардов. Мы составляем карты территорий, подсчитываем популяцию, ведем учет добычи, пытаемся определить влияние на них притока людей. В связи с этим я пришла к одному из таких людей. Он исключительно дурно пахнущий браконьер из племени шанганов, ему лет восемьдесят, его младшей жене – семнадцать, и она на прошлой неделе родила ему двойню. Он законченный мошенник с исключительным чувством юмора и пристрастием к шотландскому виски. Он стал крайне разговорчивым после пары глотков «Гленливета». Мы встречались с ним в горах Вумба, в лагере кроме нас никого не было, и после второго глотка он сказал, что ему предложили по двести долларов за каждую шкуру леопарда. Причем заказчик готов купить любое количество и снабдит его стальными капканами. Я налила ему еще виски, и он сказал, что предложение поступило от хорошо одетого чернокожего, приехавшего на правительственном «лендровере». Мой старик сказал, что боится ареста и заключения, но его заверили в полной безопасности. Сказали, что он будет находиться под защитой одного из главных вождей в Хараре, товарища министра, который был знаменитым полевым командиром во время войны, до сих пор командующего частной армией.

На кровати лежала жесткая картонная папка. Сэлли-Энн взяла ее и положила Крейгу на колени. Открыв ее, он увидел на первой странице полный список кабинета министров Зимбабве. Двадцать шесть имен и занимаемых должностей.

– Мы можем практически сразу сократить список. Очень немногие министры действительно участвовали в боевых действиях, – сказала Сэлли-Энн. – Многие из них переждали войну в апартаментах отеля «Ритц» в Лондоне или на даче для гостей на Каспийском море.

Она села на подушку рядом с Крейгом и перевернула страницу.

– Шесть имен, – сказала она. – Шесть полевых командиров.

– Все равно слишком много, – пробормотал Крейг, заметив, что возглавлял список Питер Фунгабера.

– Еще не все, – сказала Сэлли-Энн. – Частная армия. Скорее всего диссиденты. Все диссиденты – матабелы. И возглавлять их должен представитель этого племени.

Она открыла последнюю страницу, на которой было написано одно имя.

– Один из наиболее удачливых полевых командиров. Матабел. Глава министерства туризма, к которому относится департамент дикой природы. Мысль довольно старая и банальная, но часто бывает так, что тот, кто охраняет сокровищницу, первым разграбляет ее.

Крейг едва слышно произнес имя:

– Тунгата Зебив.

Он не хотел, чтобы это было правдой.

– Но он же служил со мной в департаменте охраны диких животных, он был моим лесничим…

– Как я уже сказала, у хранителей больше возможностей грабить, чем у других.

– Но зачем Сэму деньги? Главный браконьер получает миллионы долларов. Сэм живет крайне скромно, это всем известно, у него нет большого дома, нет дорогих машин, он не дарит дорогих подарков женщинам, не владеет землей, у него нет других экстравагантных привычек.

– За исключением, возможно, самой дорогостоящей, – тихо возразила Сэлли-Энн. – Власти.

Дальнейшие возражения Крейга остались непроизнесенными, и она кивнула.

– Власть. Неужели вам не понятно, Крейг? Обеспечение частной армии диссидентов требует затрат, больших затрат.

Крейг вынужден был признать, что сказанное не было лишено смысла. Генри Пикеринг предупреждал его о готовящемся с помощью Советов перевороте. Во время войны русские поддерживали фракцию матабелов ЗИПРА, таким образом, их кандидатом, несомненно, должен был быть матабел.

Но Крейг продолжал сопротивляться, хвататься за воспоминания о человеке, который был его другом, вероятно, лучшим другом в жизни. Он вспомнил врожденную порядочность получившего воспитание в христианской миссии Самсона Кумало, его честность и прямоту. Вспомнил о том, как он предпочел уволиться вместе с самим Крейгом из департамента охраны диких животных, когда у них возникли подозрения, что их непосредственный начальник замешан в браконьерстве. И сейчас он сам стал главным браконьером? Человек, который проникся к нему состраданием и позволил увезти из Африки свое единственное сокровище – яхту? Он стал теперь жадным до власти заговорщиком.

– Он – мой друг, – сказал Крейг.

– Был, но изменился. При вашей встрече с ним он объявил себя вашим врагом, – заметила Сэлли-Энн. – Вы сами сказали об этом.

Крейг кивнул и вдруг вспомнил обыск своего сейфа в отеле, произведенный полицией по приказу сверху. Тунгата, должно быть, подозревал, что Крейг является агентом Всемирного банка, мог догадаться, что ему поручили собрать информацию о браконьерстве и заговоре. Именно этим можно было объяснить его яростное противодействие планам Крейга.