– Бортинженер очень плох, – сказал он. – Если его немедленно не увезти в больницу, он умрет.

Ингрид прошла к бортинженеру и склонилась над ним. Кожа у него была сухая и обжигающе горячая, дыхание неровное и поверхностное.

– У него отказывают почки, – пояснил врач. – Последствия шока. Здесь мы не можем ему помочь. Его нужно отправить в больницу.

Ингрид взяла бортинженера за здоровую руку.

– Увы, это невозможно.

– Разве вам не жаль его? – горько спросил врач.

– Жаль – но жаль и все человечество, – ответила она. – Он один. А там миллионы.

Гору с плоской вершиной освещали прожектора. Был самый разгар отпускного сезона, и прекраснейший залив мира демонстрировал свои прелести десяткам тысяч туристов и отпускников.

В пентхаусе высокого здания, названного, как многие строения и общественные сооружения в Южной Африке, в честь политической посредственности, допоздна заседал кабинет министров и его советники по особым вопросам.

Во главе длинного стола виднелась плотная, грузная фигура премьер-министра с бульдожьей головой, мощная и неподвижная, как гранитная скала в южноафриканском вельде. Премьер-министр главенствовал в этой большой, обшитой панелями комнате, хотя почти ничего не говорил, лишь изредка одобрительно кивал или хрипло ронял несколько слов.

На другом конце стола плечом к плечу, подчеркивая свою солидарность, сидели два посла. Иногда около них звонили телефоны, и они выслушивали последние сообщения из посольств или инструкции глав своих правительств.

Справа от премьер-министра сидел красивый, с ухоженными усами, министр иностранных дел, человек огромного обаяния, известный своей умеренностью и здравомыслием – однако сейчас он был мрачен и напряжен.

– Ваши правительства не раз заявляли о политике отказа от переговоров с террористами и о полном непринятии их требований – почему же сейчас вы настаиваете на более мягком подходе?

– Мы не настаиваем, господин министр, мы лишь напоминаем об огромном интересе общественности к этому делу как в Соединенном Королевстве, так и в моей стране, – сказал Келли Констебл – стройный, привлекательный, умный и умеющий убеждать представитель демократической партии, назначенный новой американской администрацией. – Благополучный исход дела отвечает интересам вашего правительства даже больше, чем нашего. Мы просто предлагаем пойти на некоторые уступки.

– Командир «Атласа», находящийся на месте действия, оценивает вероятность успеха боевой операции всего как пятьдесят процентов. Мое правительство считает такой риск неприемлемым. – Это вступил в разговор сэр Уильям Дэвис – профессиональный дипломат, почти достигший пенсионного возраста, седой, увядший человек в очках в золотой оправе, говоривший высоким ворчливым голосом.

– Мои люди считают, что мы могли бы добиться большего, – сказал министр обороны, тоже в очках; говорил он с сильным и резким африканерским акцентом.

– «Атлас» – самая подготовленная и оснащенная антитеррористическая организация в мире, – напомнил Келли Констебл, и премьер-министр хрипло вмешался:

– На этой стадии, джентльмены, попытаемся найти мирное решение.

– Согласен, господин премьер-министр, – энергично кивнул сэр Уильям. – Однако должен заметить, что требования террористов отчасти совпадают с предложениями правительства Соединенных Штатов...

– Сэр, вы выступаете в поддержку этих требований? – тяжело, но довольно равнодушно спросил премьер-министр.

– Я только хочу подчеркнуть, что их требования будут встречены в моей стране с сочувствием и что моему правительству легче будет использовать свое право вето на Генеральной Ассамблее в понедельник, если будут сделаны некоторые уступки в других отношениях.

– Это угроза, сэр? – спросил премьер-министр. Легкая невеселая улыбка не смягчила вопрос.

– Нет, господин премьер-министр, обычный здравый смысл. Принятие и проведение в жизнь упомянутой резолюции означало бы для вашей страны экономический крах. Она погрузится в анархию, в политический хаос, станет уязвимой для проникновения Советов. Мое правительство не хочет этого – однако и подвергать опасности жизнь четырехсот своих граждан тоже не хочет. – Келли Констебл улыбнулся. – Боюсь, мы должны найти мирное решение этой трудной проблемы.

– Министр обороны предложил выход.

– Господин премьер-министр, если ваши военные нападут на самолет без предварительного согласия глав американского и английского правительств, наши страны откажутся от своего права вето и, к сожалению, к вашей стране будут применены жесткие санкции.

– Даже если штурм удастся?

– Даже в этом случае. Мы настаиваем на том, чтобы решение о начале штурма принимал исключительно «Атлас», – серьезно сказал Констебл и более мягко добавил: – Давайте обсудим минимальные уступки, на которые готово пойти ваше правительство. Чем дольше мы будем вести переговоры с террористами, тем выше вероятность мирного решения. Неужели нельзя хоть в чем-то пойти им навстречу?

Ингрид лично наблюдала за раздачей завтрака. Каждому пассажиру выдали по куску хлеба, одному печенью и чашке сладкого кофе. Голод ослабил способность заложников к сопротивлению, и даже после еды все остались вялыми и равнодушными.

Ингрид прошлась между пассажирами, раздавая сигареты из не облагаемого таможенной пошлиной запаса самолета. Негромко поболтала с детьми, остановилась, чтобы улыбнуться одной из матерей. Заложники уже прозвали ее «хорошая». Пройдя по салону первого класса, она по одному вызывала к себе товарищей, и те по очереди съели сытный завтрак, состоящий из яиц, хлеба с маслом и копченой рыбы. Ингрид хотелось, чтобы ее товарищи сберегли как можно больше сил и энергии. Использовать стимуляторы до полудня они не могли. Наркотики обеспечивали нужный эффект только в течение семидесяти двух часов. Затем человек становился непредсказуемым в своих действиях и решениях. Санкции, предложенные в проекте резолюции, Совет Безопасности должен был ратифицировать в следующий понедельник, в полдень по нью-йоркскому времени – то есть в семь вечера по местному.