— Чего ты сказал?

Если раньше я побоялся, что он накинется или даже ударит меня, то теперь чутье подсказывало мне, что этого не произойдет, и это были не Мишкины сто процентов, а мои девяносто пять. Мишка просто очень удивился. А главное то было поразительно, что сказал я это не с привычной канючащей интонацией, — напротив, это была уверенность, твердая и внезапная (подобная той, с которой я некоторое время назад сказал себе, что мы не докричимся до дяди Вадика, что это бесполезно просто потому, что я поймал себя на этой мысли; так и вышло: не докричались, — во всяком случае, к настоящему моменту).

— Мы идем к Поляне чудес, — спокойно повторил я и даже руками развел, — а что такого? Если раньше нас связывал твой отец, теперь мы абсолютно свободны, — я сказал именно «твой отец», а не «дядя Вадик».

— Не болтай. Папа и должен был отвезти нас туда. Теперь это нереально. Без папы. Так что давай найдем его — если хочешь добраться до Поляны.

— Ничего подобного. Он не согласился бы.

— Он согласится с радостью.

— Нет, — спорил я все так же спокойно.

А быть может даже и… мудро?

— Твой отец терпеть не может, когда шушукаются за его спиной. Когда кто-то пытается сделать что-то не сам, но через посредника. Если бы я обратился к нему сегодня утром, а лучше и еще раньше — день, два назад, обратился бы сам — тогда у меня был бы шанс.

— Почему же ты этого не сделал?

— Потому что я боюсь его, — ответил я просто.

— Ах, не болтай чепухи, ладно?

— Но это правда. И ты знаешь, что я боюсь его. Его раздражает нерешительность. Но я ничего не могу поделать с собой.

— Это что, исповедь? — холодно осведомился Мишка.

— То, что мы потерялись — наш единственный шанс.

— Нет никакой поляны, Макс, — Мишка пошел вперед.

Я испытал маленький больной укольчик — где-то в районе грудной клетки; двинулся следом.

— Разве?

— Да, я врал тебе. Ее нет.

Я спросил спокойно (и кроме того, мне кажется, это опять-таки звучало очень по-взрослому; потому что искренне, в лоб):

— Ты так говоришь просто для того, чтобы я отвязался, да?

Мишка замедлил шаг; я понял, что он мешкает.

— Пойдем искать папу, — ответил он, наконец.

— Миш!

— Ну что?.. Да, для этого, устраивает тебя?.. К Поляне мы не пойдем, — в его голосе прозвучали нотки моей матери; сразу после этого, однако, он высказался иначе, совсем чуть, но схожесть тотчас исчезла:

— Сам делай, что хочешь. Но я к Поляне не пойду.

— Это даже лучше. Не ты ли подтвердил мне, что на нее набредают совершенно случайно?

— Да, это так. Но я же тебя знаю: ты не сможешь забыть о ней, выкинуть из головы. Даже если и откажешься от своей затеи — отыскать ее.

Я понял, он старается поймать меня на крючок, водит за нос. Мне это не понравилось — я, однако, не стал обращать внимания и сказал:

— Достаточно и тебя одного.

Мысленно же я рассудил следующим образом:

Поляна чудес существует. В этом я был абсолютно убежден.

Возможно не следует искать Поляну чудес и даже думать о ней — тогда и натолкнешься быстрее.

Или же, напротив, надо заняться целенаправленными поисками. (Бог с ним с дядей Вадиком — опытным следопытом стану теперь я).

«Мишка не собирается искать Поляны. Мозги его заняты поисками отца — стало быть, и думать о ней он тоже не будет. Выходит, он автоматически, на своем примере проверит первый вариант. Я проверю второй — целенаправленные поиски. Идти мы будем вместе, одинаковой дорогой — следовательно, ошибка исключена и на Поляну мы набредем в любом случае».

Почему одинаковой дорогой, а не разными? Потому что в этом поиске главное человеческие мысли и стремления, а не пространственные расположения. Дух, а не материя, если сказать совсем уж обще.

С чего я это взял? Так подсказывала мне интуиция.

А быть может, все дело в том, что ты просто боишься оторваться от Мишки, пойти своей дорогой? — тотчас услышал я в голове какой-то ехидный, предательский голосок.

«Нет-нет, только не это! Не позволяй ему овладеть твоим мозгом, иначе уж точно ничего не получится».

Нет, это не так, — мой ответ, — вспомни все прежние чарующие фокусы, изобретения, волшебства… Всего этого мы добивались вместе — я и Мишка; а не по отдельности. И сейчас мы достигнем Поляны чудес тоже вместе, одной дорогой.