Скобелеву очень нравился афоризм лорда Биконсфилда (Дизраэли): «Азию надо бить по загривку и по воображению», он стал его девизом. Сам он выражался еще лаконичнее: «Удивить – значит победить», то есть поразить воображение азиатского противника достижениями европейской техники, а для этого годилось все: и гелиограф, и электрические фонари Яблочкова, но главным образом артиллерия, к которой обитатели тех мест относились с особым почтением. По опыту зная, какое огромное преимущество дает артиллерия малочисленным русским войскам в Средней Азии, он поставил целью, чтобы на каждую тысячу его солдат приходилось 10–12 орудий. Ему это удалось. Требовал артиллерию он очень настойчиво и не гнушался даже пушками устаревших образцов, давно снятыми с вооружения. Взял даже мортирки ХУШ в. Кроме того, запасся 32 ракетными станками и многоствольными картечницами, предшественницами пулемета. Хорошо разбираясь в современных ему средствах ведения боевых действий, Скобелев требовал предоставить ему морские пироксилиновые пакеты, которые своим треском могли бы вызвать панику и рвать войлочные кибитки, требовал зажигательные гранаты со смесью бензина с керосином, только-только испытанные в Свеаборге и признанные непригодными. В бензиновых гранатах ему отказали.

Снабжение войск провиантом и обмундированием было предусмотрено по высшему разряду. Пароходы везли и везли самые разнообразные грузы. Каждый солдат имел по две пары сапог, три пары холщовых и одну пару суконных портянок, на зиму заготовлено было еще 17 тысяч пар сапог; кроме того, на непредвиденный случай в Красноводске и Чекишляре было припасено 10 процентов необходимого обмундирования и обуви. Поскольку экспедиция была рассчитана на два года, заготовили зимние вещи – 25 тысяч полушубков, 10 тысяч вязаных фуфаек, теплые сапоги, рукавицы из верблюжьей шерсти, теплые кибитки, печи, в том числе печи на нефти. Массу хороших вещей и продуктов, например теплые набрюшники, байковые одеяла, разнообразные консервы, лимоны, сгущенное молоко, портвейн и коньяк, доставили представители Красного Креста. Пожалуй, никогда еще русские войска не снабжались так роскошно. Учитывались, во-первых, негативный опыт недавней Русско-турецкой кампании и, во-вторых, особое положение временнокомандующего Закаспийским отделом генерал-адъютанта М.Д. Скобелева, который имел право докладывать через головы всех промежуточных начальников не только военному министру, но и самому Государю.

Скобелев стремился обеспечить в максимальной степени боеспособность своих войск, зная, что это качество зависит от многих причин, в том числе от настроения солдат в период между боями. В Закаспийском крае, в условиях скучной пустыни, солдатская служба была тяжелой, однообразной. Представление о жизни военных дает офицерское письмо того времени: «Пытка ужасная, жизнь непонятная, тоска, скука, апатия заедают человека своею мертвенной монотонностью и однообразием, словно вся ваша жизнь отрезана навсегда от остального мира, – особенно когда видишь пароходы на открытом рейде проходящими мимо, что бывает осенью и зимой, когда пароходы не могут приставать к берегу. Тогда, кажется, и жизнь, и мысль, и все далекое родное и все заветное уносится с этими пароходами в неведомую даль, в чужие края, чтоб еще больше истиранить ваше нудное и заболевшее терпение. А там между тем ясными точками на горизонте носится на своих аргамаках неприятель, быстро и неожиданно нападает на наши транспорты и караваны и безнаказанно исчезает в своих степях, так как мы не всегда имеем возможность его преследовать с успехом» [272] .

Скобелеву, несколько лет прослужившему в Туркестане, все это было хорошо известно, и оттого помимо забот о провианте, фураже, снарядах и минах он озабочен и душевным здоровьем подчиненных. Очень характерны для него замечания на полях доклада санитарного врача:

«По опыту минувшей войны знаю все разрушающее действие на войско продолжительных сидений на одном месте. Война не война, мир не мир. В таком положении одно: неустанная сердечная заботливость непосредственного ближайшего начальства. Солдата нужно бодрить, веселить и не киснуть с ним вместе. Прошу сделать распоряжение теперь же, в счет экстраординарной суммы, выписать скорее игры для солдат по числу укреплений на обеих коммуникационных линиях и в оазисе. Полезными играми я признаю игру в мяч, причем необходимы мячи различных размеров, прочные и красивые. Кегли можно устроить почти везде на месте, и надо выписать лишь несколько деревянных или костяных шаров. У нас солдат молодой. Начальники частей, которые почти вдвое старше массы солдат, не должны этого забывать. Там, где по числу гарнизона это возможно, предписать устроить солдатский театр, для чего можно выписать несколько либретто из балаганных репертуаров.

Вопрос о публичных женщинах является очень важным. Необходимо иметь прачек и вообще практиканток в тыловых укреплениях для солдат. А для этого нужно их достаточное количество. Буду ожидать доклада начальника штаба» [273] .

Получив предписание командующего, начальник Атрекской (от пристани Чекишляр по реке Атрек до Кизыл-Арвата) линии укреплений полковник А.Ф. Арцишевский обратился к подрядчикам, которые взялись навербовать «практиканток». По его отчету на это мероприятие им было истрачено 3 тысячи рублей. Сколько «практиканток» приехало в осваиваемый край, неизвестно, но, судя по затраченной сумме, немного.

Авторы, писавшие об Ахал-Текинской экспедиции, единодушно восхваляли скобелевскую заботу о войсках, но стыдливо умалчивали о его распоряжении касательно «практиканток», хотя оно характеризует его как человека трезво мыслящего, свободного от ханжества.

До появления в Закаспийском крае прачек, «практиканток» и солдатского театра с балаганным репертуаром было еще далеко, однако войска заметно взбодрились при известии о назначении Скобелева командующим экспедицией – к тому времени он уже был народным героем – и еще более в связи с его прибытием. В солдатской среде появилась тема для обсуждений, а слухи о его активности разносились по гарнизонам очень быстро. Особенно грели солдатские души рассказы о том, как он взял в оборот «вампирное ведомство» – ненавистное интендантство.

Воспитательная способность полковника Арцишевского была весьма своеобразна. Так, например, одного торговца, фабриковавшего тухлую сельтерскую воду, от которой у потреблявших ее переболели животы, он заставил выпить чуть ли не весь остаток сфабрикованной им эссенции. Рассказывали, что злополучный фабрикант, кое-как оправившись от продолжительной рвоты и рези в желудке после обильного питья своего произведения, долго еще бредил ненавистной ему сельтерской водой. Другой восточный человек, пойманный в какой-то мошеннической проделке, упорно не признавался в ней. Как средство дознания были пущены в ход хинные порошки. При сильной жаре и соленой воде для питья средство это оказалось весьма радикальным, так как провинившийся раскаялся на втором же порошке. «В некоторых особых случаях производство дознания у полковника облекалось в более страшную форму. Так, какой-то армянин, пойманный, кажется, в воровстве муки или чего-то другого из интендантского склада, настойчиво отпирался, не называя сообщников, но когда его вывели за лагерь к свежевыкопанной могиле, у которой красовались несколько казаков с нагайками в руках, то признание последовало незамедлительно» [274] .

По мере увеличения поставок с западного берега моря усиливался накал войны с расхитителями казенного добра. Недобросовестные интенданты были отправлены под суд, а затем и дальше – на каторгу, что вселило страх Божий в сердца остальных; мошенников из числа армянских и азербайджанских купцов вразумлял домашними средствами полковник Арцишевский, добиваясь неплохих результатов, но против туркмен-верблюдовожатых ни тот ни другой способы не годились. После поражения Ломакина под Геок-Тепе «обаяние» России, то есть ее авторитет или престиж, резко пошло на убыль, что со стопроцентной уверенностью предсказывал Скобелев. Падение российского престижа стало заметно по поведению туркмен-верблюдовожатых, ставших слишком дерзкими. Они стали беззастенчиво грабить русские грузы, перевозимые их верблюдами, разворовывали до половины содержимого вьюков. Пользуясь малочисленностью и невнимательностью русских караульных, вожаки верблюдов крали из ящиков патроны и артиллерийские заряды, а пустые ящики набивали песком. Добычу зарывали в песок, чтобы потом сбыть. После нескольких поимок ночных грабителей Скобелев обратился к старшинам туркменского племени иомудов с прокламацией, в которой оповещал всех иомудов, что порча телеграфной линии и кража патронов «не будет наказываться иначе как смертью». Скобелев слов на ветер не бросал.