Ряды контролеров по должности командующий экспедицией пополнил большим числом строевых офицеров, которые отлично понимали, что от их усердия будет зависеть успех операции, в которой предстояло участвовать им самим. «Загородив таким образом соблазнительные кули и мешки цепью из офицеров и контролеров от лакомых крыс, – пишет М.А. Терентьев, – Скобелев добился, наконец, некоторой скидки со стороны воров. Крали они уже не так ожесточенно…» [275]

План подготовки экспедиции против текинцев предусматривал подстраховочный вариант – создание продовольственных и фуражных запасов на персидской территории. Российский посланник Зиновьев получил на это разрешение шаха, о чем известил Скобелева. Молодой командующий не доверял подрядчикам и потому поручил это чисто хозяйственное мероприятие своему начальнику штаба полковнику Н.И. Гродекову, хорошо знакомому с Персией. Гродеков подобрал команду в составе 4 офицеров, 3 переводчиков и 14 нижних чинов, о чем и было сообщено Зиновьеву по телеграфу. Посланник согласился принять военных, при этом добавил: «Но нахожу полезным, чтобы они были командированы в качестве коммерческих агентов». Телеграфист переврал эту фразу: вместо «но» поставил «не», получилось «не нахожу полезным», и т. д. Миссия прибыла в Персию в военной форме, что вызвало возмущение местных властей. Шах потребовал от Зиновьева объяснения, а британский посол Томпсон заявил, что немедленно пошлет по городам Персии своих офицеров. Скандал удалось замять, и далее Гродеков и его люди занимались своим делом в штатском платье.

Гродеков оказался превосходным подрядчиком. Он интриговал, подкупал местных начальников, устраивал для них богатые обеды с обильной выпивкой, противодействовал английским агентам, которые пытались вызвать народное возмущение, направленное против русских, наконец, сумел богатыми подарками местным правителям нейтрализовать армянских купцов, решивших скупить весь хлеб в Хорасане и затем продать хлеб ему же по высокой цене. Стараниями Гродекова местные власти изгнали армянских скупщиков из города. В конце концов миссия из переодетых офицеров заготовила за два месяца немалые запасы ячменя, муки, соли, масла, риса и гороха в пяти складах. Труд Гродекова М.Д. Скобелев назвал «нечеловеческим», а саму заготовительную операцию – «блестящей»: русские войска получили огромный продовольственный резерв. Ко всему прочему деятельность Гродекова дала казне экономию в полмиллиона рублей – так умело он научился торговаться с искушенными восточными купцами.

По мере накопления экспедиционных грузов у причалов Чикишляра и Михайловского залива их отправляли на склады в аул Бами, отстоявший от Геок-Тепе на 112 верст, то есть к исходным позициям наступления. К началу ноября 1880 г. в Бами было сосредоточено до 106 тысяч пудов провианта, 20 тысяч пудов овса, 2 миллиона патронов, тройной комплект зарядов и снарядов» [276] .

Аул Бами, который его жители покинули до прихода русских войск, за одно лето был превращен в хорошо обустроенный военный городок. Солдаты жали поспевшую пшеницу, молотили снопы и мололи зерно на покинутых туркменами водяных мельницах, пекли хлеб, вырыли бассейны, построили баню – обживались основательно, поскольку экспедиция была рассчитана на два года. Только частые набеги текинцев, покушавшихся на казенный скот и другое имущество, не давали войскам расслабиться и забыть о цели их пребывания в оазисе, да и Скобелев требовал проведения регулярных учебных стрельб и других воинских упражнений.

Занимаясь административно-хозяйственными делами, генерал постоянно следил за противником, который тоже не терял времени даром: с помощью нескольких британских инженеров достраивал свое укрепление. Доходили до Скобелева и тревожные слухи о том, будто текинские роды, собравшиеся в Геок-Тепе, перессорились и в любой момент могут покинуть крепость. Если бы такое случилось, все его труды пошли бы прахом, экспедиция потеряла бы смысл: русским пришлось бы долго гоняться по пескам за неуловимыми всадниками; однако желание еще раз посрамить ненавистную Россию взяло верх над здравым смыслом: текинцы остались в Геок-Тепе.

Время для главной операции против текинцев еще не наступило, хотя бы уже потому, что еще не было собрано необходимое число верблюдов. В самом начале подготовки экспедиции Скобелев сформулировал главную формулу успеха: «Верблюды, верблюды и еще раз верблюды», однако к середине года их все еще недоставало – из Оренбурга ждать верблюдов предстояло месяца два; к тому же задержка произошла и с верблюдами, которых нанял в Бухаре самый надежный из подрядчиков Громов: из-за угрозы со стороны большой массы текинских всадников, приготовившихся их отбить, он не решился отправить свой караван к Скобелеву. Если нельзя было начинать главную операцию, то условия вполне созрели для небольшой вспомогательной.

1 июля в 9 часов вечера после молебна командующий выступил из Бами с небольшим отрядом в составе взвода сапер, трех рот пехоты с музыкантской командой («хором музыки»), конно-горного взвода, трех сотен казаков, ракетной сотни при 10 орудиях и 8 ракетных станках, всего же – 344 штыка, 311 шашек и 128 артиллеристов. За отрядом следовал небольшой обоз. Провианта взяли на шесть дней. Цель операции состояла в том, чтобы ближе познакомиться с противником, которого, как признавался сам Скобелев, он совсем не знал.

Через три дня отряд был в 12 верстах от Геок-Тепе и занял небольшое селение с гордым названием Егян-Батыр-Кала, где стал ожидать нападения текинцев. Так и не дождавшись, он двинулся к Геок-Тепе. На подступах к аулу произошла встреча с конными текинцами. В этой стычке Скобелев продемонстрировал не знавшим его солдатам и офицерам свои качества солдатского кумира.

Русский отряд отражал атаку текинцев очень несовершенными в те годы ракетами. «Первая ракета, – по словам очевидца, – не пошла вовсе, засела в станке и шипит, станок упал. окружающие пригнулись. Скобелев был тут же и, дав шпоры лошади, храпевшей и бившейся от страха, заставил ее сделать прыжок и стать над станком. Грянул взрыв, окутавший Скобелева дымом. Когда дым рассеялся, он предстал перед глазами пораженных свидетелей целым и невредимым, с самым спокойным выражением лица. по бокам и брюху его белого коня струилась кровь из трех или четырех ран. в нескольких шагах по земле катался в предсмертных судорогах казак с пробитой грудью и животом. Загремело «Ура!», полетели вверх фуражки. Первый номер второго станка, не медля ни минуты, приблизил левой рукой фитиль, сотворив правою крестное знамение. С шипением вылетела ракета и угодила как раз в толпу текинцев. Казак на месте же получил Георгиевский крест» [277] .

Демонстрация была эффектной, хотя, строго говоря, в той ситуации генерал поступил единственно правильным способом – прикрылся конем. Конь получил поверхностные ранения. Как бы то ни было, Скобелев продемонстрировал не только отменное мужество, но и точный расчет. Ничуть не умаляет его поступка и то, что он повторил Наполеона, который также заставил своего коня стать возле шипевшей гранаты, когда гренадеры попятились. Этот эпизод Скобелев хорошо знал – Наполеон был для него образцом для подражания.