Расхождения же святителей заключались в следующем. Святитель Игнатий в своей «Книге о смерти» заявил, что души человеческие и ангельское естество нельзя назвать в полной мере нематериальными. Совершенно нематериален, полностью бестелесен, до конца духовен только Сам Бог. И более никто. Человеческая же душа и ангельское «тело», хотя и чужды нашему грубому вещественному миру, но всё-таки имеют своё материальное естество и состоят из своеобразной «тонкой», неощутимой для плоти материи («из особого эфирного газа», как говорил святитель Игнатий, в соответствии с научными представлениями своего времени).

Святитель Феофан, прочитав такое, немедленно начал возражать — сначала в частных письмах архиепископу Игнатию, а затем и в публичных выступлениях, — и в конце концов написал целую книгу-опровержение… Вышенский Затворник твёрдо заявил: «Душа и Ангел — не тело, а дух!» — а мнение оппонента — это «ультра-материализм, или материализм, вышедший из своих пределов…»

Спор этот продолжался много лет, и даже смерть Игнатия Брянчанинова не поколебала решимости Феофана Затворника отстаивать свою позицию. Стоит ли говорить, что никакой «золотой середины», никакого «взаимоприемлемого решения» в этом споре так и не получилось.

Дискуссия продолжается и по сей день, у обеих позиций есть свои сторонники, хотя, как кажется, мнение Игнатия Брянчанинова сейчас побеждает. Среди его последователей такие почитаемые в православной среде люди, как иеромонах Серафим (Роуз) или профессор А.И. Осипов. Однако точка ещё не поставлена, и не исключено, что в ближайшем будущем мнение Феофана Затворника получит неожиданную поддержку.

Что же сказать нам? И что мы можем сказать там, где два великих ума не смогли согласиться друг с другом?

Можно встать на позицию примирителя. Можно вспомнить современную квантовую физику, которая как раз и занимается «тонкими материями» и утверждает, что к ним неприменимы понятия нашего земного мира, — там всё намного сложнее. Можно вспомнить многовековой спор о природе света: что такое свет, поток частиц или волны? Учёные сошлись на том, что свет — это и волны, и частицы одновременно. Не то ли следует сказать и об Ангелах, — что они суть и тела, и духи одновременно?..

Вот только уместно ли нам воображать себя примирителями? Давайте-ка лучше смиренно постоим в сторонке и не станем влезать в споры тех, кто выше нас.

Лучше подумаем вот о чём. Споры между святыми, вообще-то говоря, не редкость. Можно вспомнить противостояние «иосифлян» и «нестяжателей»: св. Иосиф Волоцкий и св. Нил Сорский тоже весьма решительно отстаивали друг перед другом свои позиции. Да что там говорить: даже апостолы!.. Даже Пётр и Павел, которых на иконах изображают вместе, как братьев, — и они…

Но всякий раз спор святых как-то разрешался, какая-то истина в нём рождалась. Спор Феофана и Игнатия не завершился ничем. Почему? Почему Господь попустил это?

Не для того ли, чтобы поняли: есть вещи совершенно непостижимые для земного разума, — даже если разум этот просвещён благодатью? Святым открывается многое. Бог ничего не скрывает от чад своих. Известно, что один древний старец молился: «Господи, покажи, как Ты создавал солнце!» — и Господь показал. Но для того, чтобы мы не надмевались своим знанием, чтобы не воображали, что знаем вообще всё, некоторые вопросы Он оставляет без ответа. И не просто не отвечает на них, но делает так, чтобы вопрос «повис в воздухе» всем на обозрение и на удивление, — так именно, как это и вышло в споре святителей Феофана и Игнатия об ангельском естестве. Вот он, незавершённый спор двух богомудрых, — разреши его кто хочет! Тайна осталась тайной, просто таинственность её обозначилась более ярко и наглядно. И скорее всего, в земной своей жизни никто из нас так и не узнает ответа…

Трудно рассказывать о человеке, вся жизнь которого прошла не на миру, а в глубинах собственной души. Идеал монаха — человек без биографии, то есть биографии в мирском смысле. Такова была жизнь св. прп. Паисия Величковского, рассказывать о внешней её стороне — занятие неблагодарное: подвизался в одном монастыре, потом перешёл в другой, потом перешёл в третий… И это при том, что биография души святого Паисия была поистине чудесной, богатой, сказочно насыщенной — мы с вами о таком богатстве и мечтать не можем. И поэтому мы расскажем только об одном периоде из жизни святого Паисия — о том, как он приехал на Афон.

У всех нас бывают моменты, когда мы, утомясь бесконечной суетой, говорим сами себе: «Нет, надо всё бросить и уйти в монастырь! Там тишина, там покой, там благолепие!.. Поселиться бы на Афоне…» Но вот как переселение на Святую Гору прошло у инока Платона, будущего старца Паисия.

Во-первых, учтите, что это происходило в середине XVIII века — столетия, когда христианство по всему миру подвергалось тяжким нападкам с самых разных сторон. На Афоне это были нападки со стороны мусульман, турок. Турки давили на греческих монахов, а греческие монахи… на русских иноков. Очень немирно было в ту пору на Святой Горе. Русский монастырь пребывал в разорении, русские монахи скитались по всему Афону, жили где придётся — нередко под открытым небом, питались поистине «подножным кормом» — травой да кореньями… Их отовсюду гнали, повсюду презирали… И это при том, что подлинная духовность обреталась тогда всё-таки у русских: греки в ту пору настолько отдалились от православной мудрости, настолько всё перезабыли, что не помнили ни трудов своих великих учителей, ни самих имён этих святых. Много позже, когда старец Паисий пошёл по Афону искать книги св.прп. Иоанна Дамаскина, свт.Григория Синаита и других, — греческие монахи только глаза на него таращили: «Дамаскин? А кто это?»