Желание, воля, дух, уверенность, интерес. Следует учитывать то, что в философии различают понятия «желание», «воля», «дух», «уверенность», «интерес» [34] . Между всеми этими понятиями существует тесная связь и единство. Нередко они употребляются в качестве синонимов. Так Гоббс в «Человеческой природе» неоднократно говорит о том, что желание – это воля: «Последнее желание или последнее опасение в процессе решения называется волей» [35] (с. 566); «желание, опасение, надежда и другие страсти не называются произвольными, ибо они не порождены волей, а сами составляют эту волю» (с. 567). При существующем единстве между разбираемыми здесь понятиями имеются различия.

Английский философ Р. Андерсен настаивает на том, что следует говорить не отдельно о желании, о мысли, о воле или о внимании, а о некоем круге: «Ничто не может привлечь внимания без того, чтобы не возникло любопытство или отвращение, интерес или равнодушие. Круг начинается с внимания как результата чувственного или духовного восприятия, которое, пройдя через разные формы интереса, приводит к желанию. Желание, в свою очередь, после дальнейшего усиления дает рождение воле, которую можно определить как желание в действии (desire in action)» [36] (Anderson, 1930, p. 2–5). Первая ступень в круге желания – интерес. Интерес – это манифестация пассивного желания видеть, знать и испытывать. Воля – это манифестация активного желания действовать, являющаяся следствием прежнего интереса (Ibid, р. 15). Важнейшую роль в восприятии и понимании играют внимание и воображение. «Любые пути воображения – это не просто бесцельное скольжение от картины к картине, от одной точки опыта к другой, но строгое подчинение генеральной цели, генеральной линии мысли в данный момент». Думать, по мнению Андерсена, эквивалентно «уделять внимание». При этом человек ведом желанием как «главной властью» (Ibid, р. 17–20). По мысли Андерсена, желание обусловлено уверенностью. Новые желания порождаются возможностью. Ассоциации связываются между собой, и может родиться уверенность в возможности желаемого, в противном случае идея может быть отвергнута. Если предложение после рассмотрения всех деталей и условий принимается, то уверенность и интерес порождают желание (Ibid, р. 27). По мысли американского ученого, интерес, желание, воля принадлежат к одному роду и различаются только в степени. Желание представлено Андерсеном в виде цемента, который удерживает вместе внимание, интерес, волю, восприятие, воображение, без которых нет не только познания, но и существования человека.

«Желание» указывает не только на предрасположенность, готовность или силу действовать, но и заключает в себе актуальные объект и предмет деятельности. «Воля», «дух», «уверенность» характеризуют скорее субъекта. «Желание» описывает эмоционально-ценностное отношение между субъектом и объектом.

Отдельный вопрос – соотношение желания и уверенности. От Юма ведет начало ортодоксальное рассмотрение рационального действия как продукта двух различных ментальных положений. Юм отличал разум от страстей и утверждал, что разум один никогда не мог бы мотивировать волю. В современной терминологии это звучит так, что действие есть продукт уверенностей и желаний агента, при этом желание и уверенность – разные ментальные установки, где желания отличаются именно своей мотивационной ролью. Взгляд этот широко распространен среди экономистов и теоретиков решения, психологов, гносеологов и большинства западных философов. В недавнее время, однако, некоторые философы подвергли юмовскую ортодоксию сомнению. Обосновывалось предположение, что некоторые уверенности могут быть мотивационными, или что некоторые или даже все желания могут быть уверенностями [37] .

Итак, некоторое родство между желанием и уверенностью установлено давно, однако оно редко было объектом пристального внимания. Более того, в не столь давних дискуссиях в американской философии об уме, вопрос о роли желания либо просто замалчивался, либо желание определяли как молчаливого партнера уверенности (Woodfleld, 1982). Иногда философы познания использовали в рассуждениях лишь термин уверенности и затем просто распространяли свои аргументы на желание. Но желание – это не уверенность. С одной стороны, ясно, что главная черта желания заключается в том, что оно заставляет нас действовать. С другой стороны, уверенность тоже может выдавать суждения и даже приводит нас к убеждению в необходимости действовать. Но подчас желание без уверенности также бессильно заставить нас действовать, как и уверенность без желания (Brandt & Kim, 1963; Alston, 1967b; Audi, 1973; Stampe, 1978; Staude, 1979). Можно ли говорить о явном, прямом различии между желанием и уверенностью? В философской литературе предложены следующие критерии различия между желанием и уверенностью:

(а) Желание «направлено» на благо, а уверенность – на истину (de Sousa, 1974);

(б) Желание обязательно обращено к будущему вещей и событий, в то время как уверенность может относиться к прошлому, настоящему и будущему;

(в) Многие, если не все желания предполагают уверенности, но наличие уверенности не предполагает желания (Barnes, 1977);

(г) Желания предполагают некоторую неопределенность содержания, что невозможно в случае с уверенностью;

(д) Желания имеют «мир – мозг» направление, тогда как уверенности имеют направленность «мозг – мир» (Searle, 1983; Woodfield, 1982).

Трудность в различении желаний и уверенностей определяется взаимосвязанностью их действий (Stalnaker, 1984). Действие всегда кажется функцией приведенных в движение сил желания и уверенности. Интересно предположение, что взаимодействие «уверенность – желание» обязательно должно быть только рациональным. Кажется, например, невозможным, что человек будет желать есть мороженое, потому что он хочет быть стройным и убежден в том, что мороженое толстит (Dennet, 1978; Moore, 1975).

Иногда желание употребляется, как более широкое, чем воля понятие. Иногда, наоборот, желание считают элементом воли. Но все же, если говорить о смысловых оттенках, то от воли желание отличается явно присущей ему «чувственностью». Произнося «желание», мы все-таки не забываем о человеческом теле и реальных физических силах, преобразующихся в процессе желания.

Не смотря на широко распространенную практику использования термина желание в повседневной жизни, было бы ошибкой относить простые «хотения» к желанию как достоянию возвышенного, чудесного и даже в каком-то смысле праздничного (не будничного). Как экзистенциальная характеристика человеческой жизни желание связано с глубоким и неподдельным интересом. Желание не инерциально. Желания нет там, где мы точно знаем, что нас ждет, где отсутствует непредвиденность, неожиданность, тайна. В этом смысле желание является обязательным компонентом процесса познания и может быть даже основным его двигателем.

Желание и намерение. Кажется очевидным то, что желание может быть отнесено к намеренности как к особому плану жизни человека. Можно предположить, что намерение – это желание второго порядка или отложенное желание: «Когда наступит нужное время, я хочу захотеть сделать х, вне зависимости от того, будет у меня к тому прямое желание или нет». Во всяком случае, при переходе к намерению желание не исчезает. Оно как бы «накапливается» в намерении. Намерение – желание сохранить желание до положенного срока. «Намерение» предполагает наличие цели (объект), но, в отличие от него, «желание» включает в себя знание ценности желаемого. «Намерение» – более «инструментальное» понятие. «Желание» описывает эмоционально-ценностное отношение между субъектом и объектом.