[Забелин. Домашний быт русских цариц. М. 1869.]

Соковнины. едоръ Прокофьевичъ; Алексй Прокофьичъ. Федосья Морозова, Евдокия Урусова. Алекся — сынъ Василій. Алексй рекомендовалъ Зотова учителемъ. — едосья Прокофьевна вышла за Глба Ивановича Морозова между 1648 и 1654 [годами]. [106]

Алексй въ 1649 [году] назначенъ стольникомъ къ цариц, буде 19 лтъ, то р. 1630. Евдокія Прокофьевна за княземъ Петромъ Семеновичемъ Урусовымъ. Он был крайчим (с 1659 г.), т. е. подавал государю за столом питья и ествы. Кравчій 1659. [107]

Глбу Морозову при вступлении во второй брак на Соковниной, было 50 лтъ, едось — 17. Глбъ Морозовъ и едоръ Прокофьевичъ Соковнины † 1662 г. [108].

Дом такого степенного, богобоязненного и тихого боярина, каким действительно был Глеб Иванович, должен был служить наиболее полным выражением идеалов Домостроя. Но важнее всего, что у Федосьи Прокофьевны духовникъ — знаменитый протопоп Авакумъ, [108] два юродивыхъ: едоръ Босой и Киприанъ, оба сожженные. [114—115] Трафимъ монахъ Симонова монастыря, крепкий старовер, и старица Меланья, которой она отдалась подъ начало. С Меланьею она по темницам ходила, пешими ногами, носили милостыню. [116—117]

Алексй Михайловичъ Ртищевъ — дядя ей. Онъ и его сынъ едоръ стоятъ за Никона. [118] Постригъ ее бывшій Тихвинскій игуменъ Досифей — старовръ. Прокопьевна, зря на себе иноческий чин, начала вдаватися б`oльшим подвигам, посту и молитве и молчанию. [122]

Бралъ Морозову Дьякъ Ларіонъ Ивановъ и Іоакимъ Архимандритъ. Дв крпостныя: Аксинья Иванова и Анна Соболева, [их тоже подвергли испытанию]. Морозову посадили на подворь Печерскаго монастыря на Арбат подъ стражей стрльцовъ. [129]

Скрывшиеся старицы Морозовой очень горевали обо всем, что случилось и плакали об ней, как младенцы, разлученные с матерью. Но скоро, с небольшим через неделю, они нашли случай повидаться с нею на заднем крыльце подворья, в утаенном месте, «еже ходити ту человеком на облегчение чреву». — Старицы пришли повидаться въ нужник. [129—130]

Марья Герасимовна, жена Акинфія Ивановича Данилова, стрлецкаго полковника, одна изъ старицъ, умыслила было бежать, но была поймана и привезена обратно в Москву. [130]

[По смерти сына Ивана Глебовича] имение, вотчины, стада коней, было роздано боярам; а вещи, золотые, серебряные, жемчужные и от дорогих камней были распроданы. Однакож, не все из имения подверглось опальному расточению. Иванъ — рабъ припряталъ для нея имнья у верного человека, но был предан своею женою. Жгли шесть раз, пытали и сожгли в Боровске с другими ревнителями древнего благочестия.

Онъ не сказалъ. — Анна Амосова и Степанида Гнва посланы ей служить. [132]

Урусовой служила боярская дочь Акулина. Была подъ началомъ Маланьи и пострижена Анисьей. [133]

Данилову положили при ногах Морозовой и Урусовой, били в пять плетей немилостиво, в две перемены, первое по хребту, второе — по чреву. Думный дьяк промолвил при этом боярыням: если и вы не покаетесь, и вам тоже будет. Сказитель жития, между прочим, присовокупляет: Мария же по престатии биения, полотенце водя по спине своей, все смочила кровию и посла своему мужу. Марья Даниловна посл плетей окровянено полотенце послала мужу и струпья. [141]

Морозова и Урусова [одна за другой сосланы были в Боровск]. Въ Боровск нашла инокиню Устинью, за то же страдавшую. [143] Устинья сожжена въ сруб. А Марья переведена въ тюрьму съ злодями. С этого времени прерваны были их сношения с единомышленниками, и заключение их в действительности стало лютым и жестоким. Они сидели в глубокой темнице, во тьме несветимой; страдали от задухи земные; от спершего земного пару делалось им тошнота; сорочек ни переменять, ни мыть было нельзя; в верхней худой одежде, которую нельзя было скидать от холода, развелось множество насекомых, недававших им ни днем покою, ни ночью сна. Не оставлено было им даже и четок лествиц, взамен которых они навязали 50 узлов и тряпиц и по тем узлам, обе на переменах совершали свои изустные молитвы. Въ душной глухой тюрьм посл розыску. Обовшивли. Четки отняли, сдлали изъ тряпокъ узелки. [145]

Кое-что.

Господь гордымъ противится, смиреннаго Богъ любитъ. Покорному Богъ благодать дастъ. Богъ не любитъ высокія мысли. Возносящагося смиряетъ. Возносящійся смирится. Смиряяйся вознесется.

едора Морозова вдовой обмывала прокаженныхъ, ходила въ рубищ съ Анной Амосовной по темницамъ, богадльнямъ, одляла рубахами, сама пряла [116]. Волосяная срачица на тл, короткіе рукава [122]. Цлуя огорліе цпи, Морозова перекрестилась и сказала: слава теб Боже, сподобилъ мя еси Павловы узы возложить [129]. — Онъ молится образу, говорить не знаетъ Бога. — А ты знаешь? Но сколько бы ты ни зналъ, ты отъ знанія также далекъ, какъ и она. (По отношенію къ безконечности вс величины равны.) Молиться Богу, служить, угодить Ему, исполнять его волю можно только смиреніемъ ума, — степенью презрнья къ своему ничтожеству. Изъ него всякая молитва. И тотъ выше понимаетъ Бога, кто считаетъ себя ниже. Раскольничій упрекъ духовенству: «Вы волю Царя земнаго творите». Слова Морозовой присутствовавшему при пытке Василию Воротынскому. Онъ увщевалъ ее пожалть себя. Она сказала ему про жизнь Христа: сынъ Бога сошелъ на землю, жилъ всегда въ убожеств и распятъ. Ты этому не удивляешься. Что же на меня дивить? [140—141]

Фамиліи.

Головины Варвара Головина, родная Настасьи Троекуровой и Абрама Лопухина. Григорій Собакинъ (племянникъ Евдокіи); бита въ 1718 кнутами.

Варвара Петровна, урожденная Дубровская807 за Иваномъ Ивановичемъ Головинымъ.

Ольга Ивановна, дочь Ивана Михайловича [Головина], † 1738, женатъ на Марь Богдановн Богдановой.808

809Троекуровы — Настасья Троекурова [в] 1718 [году] бита кнутомъ и сослана въ Богородицкой монастырь, 15 Іюля пострижена, Александра. — Ирина Петровна Салтыкова за Иваномъ Ивановичемъ.