С тех пор Микис усвоил, что никогда не надо говорить «никогда». Когда-то он эту аксиому воспринимал только как фразу, название фильма про Джеймса Бонда, не вдумываясь в сущностный смысл этого словосочетания. Это «никогда», сказанное в минуты гнева и раздражения, отдается в тебе так убедительно, так веско, но проходит время, и ты… всегда жалеешь об этом своем порыве.

Самсонова, надо сказать, всегда спасал собственный характер. Он никогда не помнил о непорядочных поступках, которые совершал по отношению к другим. Мог предать или подставить человека, но по прошествии времени бесконечно искренне говорил ему о своей преданной дружбе и любви. Причем был так убедителен, верил в это сам, и, что самое замечательное, некогда обманутый человек тоже верил ему.

Благодаря этому своему таланту Микис сумел сгладить тот, первый, конфликт с Мариной. Постепенно подобные перерывы в общении стали нормой в их отношениях. При этом Марина, видимо, начала уже что-то понимать и разгадывать феномен Самсонова. Ее активная убежденность в его гениальности, сменилась рассуждениями о том, что талант в мужчине – то же, что красота в женщине, – всего лишь обещание. Для того чтобы быть подлинно великим, сердце и характер должны быть равны его таланту. И тем не менее, все понимая, разочаровываясь все больше и больше, она ничего не могла с собой поделать. Шла на примирение, поскольку не могла освободиться от власти, которую имел над ней этот человек. В глубине души она считала Самсонова талантливым художником, но растрачивающим свой Божий дар самым кощунственным образом.

Микис же не мудрствовал лукаво, не любил афоризмов. В отношениях с женщинами руководствовался простым правилом: непременно вступал с ними в близкие отношения, за которыми следовала женская влюбленность и бесконечная преданность. Далее все зависело от самих женщин, как эти качества они проявляли. Как правило, большинство начинали ему служить верой и правдой. Кто как мог: одни готовили его любимые блюда, другие организовывали загранпоездки, знакомили со спонсорами, решали бытовые проблемы, организовывали интервью, приглашали на телевизионные передачи. При деле были все. Марина понимала, что и она вступает в многочисленный отряд волонтеров имени Самсонова, но в глубине души обманывала себя, считая, что стоит особняком и к ней (именно к ней) Микис испытывает особые чувства.

В какой-то мере это было действительно так, если вообще возможно говорить о чувствах человека, который в своей жизни не испытывал никогда никаких эмоций.

И вот теперь надо позвонить Марине. Будет ли она с ним говорить? Знает ли о его последнем любовном увлечении? Сразу ей все рассказать или подождать? Возможно, она уже владеет какой-то информацией?

– Ладно, как пойдет, – подумал Микис и набрал знакомый номер телефона.

Марина ответила сразу, не удивилась, будто последний раз созванивались только вчера. Никаких претензий, никаких выяснений отношений. Все в подтексте. Сам факт звонка – это признание вины. А то, что она с ним разговаривает, – ее прощение. Он скороговоркой спросил, как дела, куда пропала, сообщил о том, что планировал в ближайшее время улететь в Австрию, но вот непредвиденные дела, возможно, отодвинут эту поездку. По ровному доброжелательному тону сразу невозможно было понять, как Марина относится к его звонку. Она даже не спросила, что за дела могут задержать его в Москве, вынуждая Микиса начать неприятный для него разговор.

– Скажи, пожалуйста, в последнее время у тебя не было странных звонков, – выпалил он мучавший его вопрос.

– Странных? Нет. Неожиданный был. Хотя, если подумать, может, он был и странным, – задумчиво ответила Марина. – Правда я думала, что тот разговор случился вследствие минутного настроения.

– Какой разговор? – насторожился Самсонов.

– А ты разве не знаешь? Ко мне приходила твоя давняя знакомая Елена Макеева. Я думала ты в курсе.

– Да о чем ты говоришь? В каком курсе? На мою голову каждый день валятся какие-то совершенно нелепые и жуткие сюрпризы, а я все узнаю последним. При этом постоянно оказываюсь крайним.

– Подожди. Давай все по порядку. Что случилось? – попыталась взять ситуацию в свои руки Марина.

– Все расскажу, но не по телефону. Давай позавтракаем где-нибудь. Мне надо только принять душ. Сейчас пробок нет. Через час я буду в «Пушкине», сможешь подъехать туда?

– Смогу. Только для меня это будет уже обед.

– О’кей! Ни тебе, ни мне. Пусть это будет ранний ужин. Только приходи.

– Я буду. Мне тоже есть о чем поговорить с тобой, – сказала Марина и повесила трубку.

Довольно резко и с каким-то превосходством. Она никогда так не разговаривала, невольно отметил про себя Самсонов. Ладно, все нормально, просто еще не простила мое появление на «Улыбке года» с девушкой Машей из журнала «Чемоданы и саквояжи», да и эта одиозная писательница Зина Тверская, на всех углах трезвонившая о наших отношениях, сыграла свою роль. Впрочем, все это ерунда. А вот зачем Лена к ней приходила? Откуда узнала о Марине? Что хотела? С этими мыслями Микис отправился в душ и только там вспомнил, что ему совершенно необходимо позвонить Анжеле.

Подсознательно он ждал, что та позвонит сама, как было всегда. Самсонову не хотелось лишний раз разговаривать с ее мужем, который случайно мог взять трубку. Не дождавшись звонка, позвонил сам.

Анжела ответила заспанным голосом.

У нее была бессонница, и потому она до сих пор в постели.

– Послушай, постарайся быстро включиться и вспомнить, что ты говорила мне о моей жизни без Лены Макеевой. Помнишь? Что знаешь, как избавиться от ее претензий и все такое… Дословно не помню, но что-то в этом духе. Что ты конкретно имела в виду? Только не говори, что ничего не помнишь спросонья. Я тут пятый угол ищу, а она спит, – орал он в трубку.