Шрифт:
— Только сегодня начала. Днем, около трех часов.
Скотт откинулся на спинку кресла и на его лице отразились смешанные эмоции.
— Вот как. Что ж, похоже, ты нашла себе новое хобби. Завтра позвоню Гарольду. Посмотрим, что еще он сможет тебе подыскать.
Рецензию опубликовали две недели спустя, и вскоре я получила заказ на очерк об эмансипации от «Метрополитэн», и еще один — от «Макколз». Должна признать, меня колотило от восторга, когда я увидела заголовок «Новинка от мужа и друга», автор — Зельда Фицджеральд, жена Ф. Скотта Фицджеральда, а под ним — две тысячи слов, которые написала я, с моими наблюдениями, моими остротами, моими замечаниями, которые Скотт помог довести до ума. Скотт тоже мной гордился. Мы купили две дюжины экземпляров газеты и разослали вырезки всем нашим друзьям.
Сара Хаардт, которая теперь жила в Балтиморе, написала в ответ:
Моя дорогая Зельда!
Не могу передать, как я рада! Любимая моя подруга, ты наконец-то нашла применение еще одному из своих многочисленных талантов и получила заслуженное признание. К тому же я очень рада, что между тобой и Скоттом царит гармония. Ты даешь мне надежду, что подобное ждет и меня. А я тем временем написала рассказ для журнала «Ревьюер» в Ричмонде и буду рада выслать тебе экземпляр, как только он выйдет в свет.
Я всегда говорила, что мы сможем проложить себе путь в этом мужском мире…
Целую тебя, Скотта и малышку,
Сара.Когда прибыл мой чек на пятнадцать долларов, я лично отнесла его в банк и попросила выдать мне деньги долларовыми купюрами — не для того, чтобы стопка казалась внушительней, но чтобы отсчитывать их можно было чуть-чуть дольше. Как будто съедаешь за пятнадцать укусов кусок шоколадного пирога, который вполне можно было прикончить за пять.
— Что же мы купим? — спросил Скотт, когда мы вышли из банка на покрытый слякотью тротуар. — Моя первая зарплата составила тридцать долларов, помнишь? И я прислал тебе свитер.
— Нет, веер из перьев. А себе купил белые фланелевые брюки.
— Уверена?
Мы дошли до перекрестка.
— Ага, — кивнула я, разглядывая витрины магазинов.
— Что же мы купим для тебя? Тоже белые фланелевые брюки?
Я обернулась к нему и улыбнулась.
— Только если ты хочешь, чтобы нас вышвырнули из загородного клуба.
— Так и сделаем.
Он взял меня за руку, и я почувствовала, будто мы перенеслись в прошлое… Мы снова в Монтгомери в первые дни после войны. Лицо Скотта покраснело от холода, а глаза сияли так ярко впервые за последнее время.
— Спорим, тебе пойдут брюки. К тому же все равно мы скоро возвращаемся в Нью-Йорк. Давай покажем Сент-Полу, из какого мы теста.
Глава 20
Осенью 1922 года население городка Грейт-Нек в штате Нью-Йорк активно пополнялось людьми, которым не хватало здравого смысла отъехать от соблазнов Манхэттена подальше. На северном побережье Лонг-Айленда, в пятидесяти милях в востоку от Манхэттена, обладатели несметных богатств уже успели понастроить усадеб, которые по роскошности могли тягаться с «Аквитанией» или Букингемским дворцом.
У нас был хороший дом — просторный, уютный, но сравнительно заурядный. И он нам не принадлежал — мы платили за аренду три сотни в месяц. Настоящие богачи имели целые поместья, им не нужно было платить аренду, и они тратили по три сотни в месяц на сигары.
У них были теннисные корты, крытые и открытые бассейны, сады на террасах с импортными растениями, за которыми ухаживали целые бригады японских садовников. С террас открывался вид на яхты, стоящие на причале в проливе Лонг-Айленд. У этих богачей были дворецкие, кухарки, горничные и старшие горничные, а также конюшни с элитными лошадьми — их обслуживали конюхи, которые могли научить вас кататься на лошади и тонко намекнуть, что готовы предоставить и другие услуги, если ваш муж из тех, кто строит подобный дворец только для того, чтобы потом провести всю жизнь в отелях Лондона, Каира и Сан-Франциско.
Тысяча девятьсот двадцать второй год сложился для нас хорошим. Скотт написал причудливый рассказ «Забавный случай с Бенджамином Баттоном», за который получил тысячу долларов, я написала три новых очерка, выручив за них больше восьми сотен: достаточно, чтобы заплатить за радио, которое страшно полюбилось нам со Скотти: мне — потому что теперь у меня была самая разнообразная музыка для танцев, а Скотти — потому что я кружилась по гостиной с ней на руках и музыка из радио сливалась с нашим веселым смехом.
К тому времени уже четыре произведения Скотта — три рассказа и «Прекрасные и обреченные» — вышли на экраны кинотеатров. Второй сборник рассказов Скотта, «Сказки века джаза», взял хороший старт в сентябре, и общая сумма гонораров должна была составить порядка пятнадцати тысяч долларов в год. Пьеса «Размазня» готовилась к постановке. Но кое-что не воплотилось в жизнь. Из самых крупных таких упущений можно назвать еще один киносценарий, который Скотт написал для Дэвида Селжника. Но в свете успехов неудачи нас не задевали.