— Если бы только я верила, что это поможет.

— Он любит тебя, Зельда. Надеюсь, в этом ты не сомневаешься.

— Какой от этого прок, если все, чего он хочет, это каким-то образом родиться тобой? Он унаследовал не ту жизнь, а мы со Скотти расплачиваемся за эту ошибку.

— Кстати, как она поживает? Я был в восторге от фотографии, которую ты прислала — где вы втроем в каноэ.

— У нее все хорошо. — Скотти в свои пять лет не помнила жизнь до Франции и верила, когда папа рассказывал ей, что мы отправляемся навстречу нашему самому большому и невероятному приключению.

— Она еще достаточно маленькая, чтобы ее почти не касалась глупость родителей, — добавила я с благодарным вздохом. — Вопрос только в том, успеем ли мы исправиться вовремя, чтобы ее спасти.

— Ты только послушай, — говорил Скотт. — Три с половиной тысячи аванса… и целых двенадцать с половиной тысяч, если сценарий одобрят. Мы отправляемся в Калифорнию!

Накануне мы сошли с корабля в Нью-Йорке и сейчас находились в «Плазе». Скотт только что забрал стопку писем, которые перенаправляли в местное отделение его банка — обычная практика для перекати-поле вроде нас. Среди них было и предложение, которое он только что зачитал, полученное от Дугласа Фэрбенкса из «Юнайтед Артистс». Он был продюсером нового фильма и хотел, чтобы Скотт написал сценарий.

— А как же твоя книга? Ты сказал Максу…

— Мне нередко приходило в голову, что мой подлинный талант — сценарии для театра и кино. — Скотт снова надел пальто. — Вопрос только в том, как скоро это поймет киноиндустрия.

— Куда ты?

— Дать телеграмму Фэрбенксу. И нам понадобятся билеты на поезд. Кстати, можешь позвонить моей матери и сообщить, что у нас поменялись планы? Она лучше воспримет новости, если услышит их прямо от тебя.

Родители Скотта переехали в округ Вашингтон и уверяли, что мы будем от него в восторге.

«Приезжайте к нам, — писала мама Скотта. — Мы сможем здорово помочь вам с Зельдой, а Скотти заслуживает получше узнать своих бабушку с дедушкой, не находите?»

Так было лучше для Скотта, поэтому, конечно, мы согласились, что да, мы снимем тихое местечко в тех краях и на какое-то время осядем, поживем, как нормальные люди.

— То есть мы не переезжаем в Мэриленд?

Скотт надел шляпу.

— Попроси маму, пусть Скотти поживет у них, пока мы в отъезде. Не могу сказать точно, сколько это займет — месяц-другой, не меньше.

Я покачала головой.

— Давай просто возьмем ее с собой.

— Мы не успеем найти няню.

— Тогда я останусь.

— Ты нужна мне там, Зельда, и ничем не обремененная. Это может оказаться моим величайшим прорывом, а ты знаешь, как важно знакомиться и общаться с нужными людьми. Не беспокойся, Скотти будет счастлива пожить у бабушки, которая ее обожает.

Когда мы наконец-то приехали в Голливуд, я просто влюбилась в этот город.

Поначалу все было прекрасно. За окном нашего бунгало от отеля «Амбассадор» благоухали ползущие по шпалерам плетистые розы, аквамариновый попугай звал присоединиться к нему у сверкающего аквамаринового бассейна. Жара, эвкалипты, пальмы и молочай… На удивление сдержанные вечеринки, на которые я ходила в новом стильном черном костюме, или в зеленом платье, или в кремовой шелковой блузке и юбке с калейдоскопическим узором. Я была счастлива, что мы снова знаменитости, и с нетерпением ждала приема, который Дуглас Фэрбенкс устраивал в нашу честь. Я была счастлива, что с того момента, как мы сошли с поезда, Скотт ни разу не упомянул о своем дружище.

Скотт обожал работать в своем кабинете на студии «Юнайтед Артистс». Он упивался новым амплуа киносценариста, перспективами «золотых гор», вниманием актрисы Констанс Талмадж, которая должна была стать звездой нового фильма, и видом на виллы знаменитостей на холме над городом. На приеме Фэрбенкса я услышала, как он говорит юной леди (решила, что это дочь кого-то из гостей), как ему нравится сама сущность Голливуда — раз за разом изобретать что-то новое, и как его радует, что практически любой может стать обладателем такого дома на холмах, нужно только немного таланта и упорный труд.

Девочка-подросток оказалась старлеткой, юным дарованием по имени Лоис Моран. И не такой уж симпатичной: лицо слишком круглое, носик — слишком острый, волосы, как и у меня, слишком вьются, если их не утихомиривают мастера из салонов уровня Элизабет Арден. Но была в ней изюминка — так говорили в Голливуде, если ты не походила ни на Мэри Пикфорд, ни на Грету Гарбо. Она была милой и остроумной и получила главную роль в «Стелле Даллас» — фильме, который вышел в самом конце эры немого кино. Тут ей не повезло: из-за очень слабого голоса в фильмах с озвучкой ей было нечего делать.