И ведь получалось же.

Жаль, если сбежит.

Но если сбежит, Юго не станет ее искать. Пусть себе… в городе хватает ничейных детей, другую подберет. Или другого. Рыжий разрешил.

Рыжий предложил взять несколько учеников. И помощников… и кого Юго сочтет нужным, главное, чтобы работа делалась, а работы ныне всем хватит.

И все-таки он нашел время вернуться, заранее смирившись с неизбежным.

Сэйл спала, зарывшись в кучу тряпья, и плакала. Худенькие плечики вздрагивали, по грязной щеке ползли слезы, а кулачки прижались ко рту. Губы искусала до крови.

Между ней и стеной, словно защищая от холода, лежал кот. Хвост его нервно подрагивал, а взгляд выражал крайнюю степень неодобрения: нехорошо бросать детенышей одних надолго.

— А я думал, ты издох. — Юго протянул руку, чтобы погладить кота, но тот зашипел.

Злится. Не издох, но похудел изрядно и разменял половину уха на пару свежих шрамов.

— Нет, я рад, что ты выжил. Пойдешь ко мне в контору? Заместителем? Ты мышей ловишь, я — крыс…

Отвечать было ниже кошачьего достоинства, и зверь отвернулся. А Сэйл пошевелилась и, тоненько всхлипнув, открыла глаза.

— М-мастер?

Она называла его так с самого первого дня, и Юго не возражал. Было приятно. Он — мастер, она — ученица, которая когда-нибудь тоже станет мастером. И разве это не достойная судьба?

— В-вы в-вернулись? — Слезы опять хлынули из глаз.

Достойная… терпеть боль. Уродовать себя ради того, чтобы стать лучшим…

— Вернулся.

Она вдруг бросилась на шею и прижалась дрожа, словно в лихорадке.

И все-таки стать этим самым лучшим.

— Ну, что случилось? — Юго совершенно не умел утешать детенышей, тем более что Сэйл была с него ростом.

— Я… я думала, что вы тоже умерли. Все умерли… — Ее трясло так, что зубы клацали.

— Кто умер?

— Папа… и мама… и брат тоже. Он заплакал, и его нашли. А еще сестра… у меня красивая сестра была… она хорошо спряталась и сидела тихо…

Но это не спасло. Сколько было сестре этой девочки?

— Их убили те люди, которых ты мне назвала?

Лучшие имеют право выбирать заказы.

— Д-да. Наш управляющий. И еще другие. Они…

— Ты видела?

Кивок.

Видела, и, должно быть, не только, как убивают. И воспоминания заставили Сэйл подобраться. Она отстранилась и вытерла слезы.

— Простите, я больше не буду плакать… я сделаю все, что вы скажете. Я буду стараться.

И у нее получится. Она станет мастером и будет брать заказы. Приходить ночью в чужие дома и дарить смерть незнакомым людям. Быструю ли, медленную ли… порой мучительную.

Будет пытать.

И научится получать от чужих мучений удовольствие, которое заглушит собственную боль. Или сойдет с ума, когда мертвецов за спиной станет слишком много.

— Не прогоняйте меня, пожалуйста. — Сэйл обняла кота, который с безразличным видом устроился у нее на коленях.

Юго не прогонит.

Он будет учить тому, чему сможет, не изуродовав. Но не для того, чтобы сделать мастером, а чтобы она могла защитить себя. И семью.

Иначе какой прок от этих умений?

Мы летели.

По реке, скованной льдом, который хрустел под полозьями саней. И весело заливались бубенцы на упряжи, а Кайя, не способный усидеть на месте, подгонял лошадок свистом.

Мальчишка.

Позади остались город и замок, который только-только очистился от мусора. Ему еще предстоит возродиться, древнему Фениксу, чье роскошное оперение сгорело в пламени революции. К весне уберут мусор и застеклят окна, пусть бы пока без витражей и прочих красот. Вычистят трубы, камины, снимут поврежденную обшивку, побелку обновят… работы много.

И замок, если разобраться, ерунда.

С городом все куда как плачевней. Он выгорел. И вымерз. Растерял почти всех жителей — кто-то сбежал, а кто-то погиб, кто-то остался за Зеленым валом и вряд ли захочет возвращаться. Оставшиеся же…

Люди, замотанные в тряпье, с трудом стоящие на ногах, бродили по пепелищу. Сбивались в стаи. Прятались от патрулей. Отказывались верить, что хлеб есть.

Он был: в подвалах замка собрали неплохой урожай. Пшеница и рожь, ячмень, где-то уже подпорченный плесенью. Мука. Горы репы, моркови и свеклы. Черная редька и сушеный горох в мешках из-под пороха. Бочки с медом и пивом. Солонина. И сушеная рыба. Даже та самая радужная форель из Эйра…