Ей об этом говорили.

Более того, Долэг уверена, что уже красива и, значит, больше от нее ничего не требуется…

Все-таки нехорошо пороть маленьких девочек, даже если они уверены, что взрослы, самостоятельны и точно знают, чего хотят от жизни. Но если оставить все так, как есть, девочка либо себя изуродует, либо еще кого-то.

— Леди! — Урфин разглядывал платье из ярко-алого атласа. Конечно, он мало что понимал в девичьих нарядах, но подозревал, что они должны отличаться от нынешнего. Высокий воротник и пышные рукава, украшенные бантиками. Спереди вырез скромный, но сзади — едва ли не до поясницы, пусть и прикрыт шалью пурпурного цвета. — В следующий раз, когда я назначаю вам встречу, будьте любезны не опаздывать.

— Я приводила себя в подобающий вид.

Нос задрала. Смотрит с вызовом.

— Вижу…

Волосы уложены в замысловатую прическу. На лице — слой пудры. Брови выщипаны в ниточку. Глаза подрисованы…

— …у тебя не получилось. — Указав на кресло, Урфин велел: — Присаживайся.

Поджала напомаженные губы, но возражать не посмела.

Значит, не совсем еще чувство края потеряно.

— Во-первых, касательно этого твоего вида. Ты похожа на девку из борделя. Дорогого, конечно, но все же борделя.

Вспыхнула.

— Только в борделе девица твоего возраста может притворяться взрослой. Да и красный цвет в домах терпимости считается нарядным.

— Я взрослая! — Долэг сжала кулачки и добавила чуть тише: — Скоро буду.

— Лет через пять-шесть, не раньше. А то и позже.

Не нравится? Ничего, это только начало.

— Ты будешь взрослой, когда я тебе это разрешу. А после нашего разговора ты вернешься к себе и умоешься. Волосы вернешь в нормальное их состояние. Далее, я не желаю больше видеть это платье. Более того, я лично проверю весь твой гардероб и уберу то, что сочту неподходящим.

— По какому праву?

— По праву твоего опекуна. — Урфин разжал кулак и пошевелил пальцами, пытаясь избавиться от онемения. — Своим видом ты позоришь меня и сестру.

— Это она нажаловалась?

Взрослая детская обида с выпяченной губой и насупленными бровями.

— Я сам достаточно услышал. И увидел.

Молчит. Сопит. И наверняка решает все сделать по-своему, потом, когда Урфин позабудет о решении. Интересно, она себя считает настолько умной или же его — старым идиотом, не способным удержать в памяти собственные же решения?

Девочка забыла, кто оплачивает ее игрушки. А портниха показалась Урфину женщиной вменяемой.

— Во-вторых, твое поведение. Мне не нравится то, как ты позволяешь себе разговаривать с Тиссой. С учителями. С прислугой. Мне неоднократно жаловались, что ты стала непозволительно груба. Скажи, куда подевалась девочка, которая хотела учиться?

— Я учусь.

— Чему?

Взгляд в окно. Ресницы дрожат. Губы поджаты. И все еще упрямо цепляется за веру в собственную правоту. Из принципа.

— Я… Шарлотта говорит, что красивой женщине нужно знать, как одеваться и как себя вести.

— Мы выяснили, что одеваться ты не умеешь, а ведешь себя отвратительно. Дальше.

— Что не так?! — Она все-таки вспылила. — Что тебе не нравится?!

— Вам, — поправил Урфин.

— Я все делаю, чтобы… чтобы…

— Чтобы выйти замуж.

Она кивнула и смахнула слезинку с начерненных ресниц.

— Выйдешь когда-нибудь… сейчас, извини, в моем окружении нет людей, которых я бы настолько ненавидел, чтобы предложить тебя в жены.

Не говоря уже о том, что в двенадцать все-таки рановато. Не ее пороть надо, точнее, не только ее.

— Я… Я же красивая!

— Возможно, когда-нибудь станешь. Но и что с того? Давай посмотрим, что ты можешь предложить помимо внешности. Характер? Ты упряма, строптива и избалованна. Безответственна. Эгоистична. Ты думаешь исключительно о себе, а чужие проблемы, пусть даже близких людей, тебя раздражают. Они ведь отвлекают тебя от исключительно важных занятий.

— Я не такая!

Мышцы левой ноги подергивало: Урфин сегодня пересидел за столом. И надо бы позу сменить или хотя бы пройтись, но позже. Уже недолго осталось.

— Я чего-то недопонял? Ты мила, послушна и с радостью помогаешь сестре, когда она просит о помощи? И, быть может, тебя и просить не надо? Сама готова? Или не сестре, но кому-то другому? Нет? Тогда разочарую, ты именно такая, как я сказал. А все остальное — это воображение. Идем дальше. Характер у тебя отвратительный. Тогда, быть может, ты исключительно умна? Или талантлива? Учителя говорили, что у тебя есть задатки, но твоя лень их губит.