Уж очень нуждался в ремонте домик – хоть крышу залатать, печку поправить. Нечистый попутал дядьку Макара. Денег они с Ванькой не получили, а покоя лишились. Совесть-то хуже червя нутро грызет.

Плохие предчувствия егеря не обманули. Все с той злополучной охоты пошло наперекосяк – с утра лег туман, каким-то образом на стрелков выбежал самый настоящий свирепый секач, приезжий, войдя в азарт и не сознавая опасности, кинулся его преследовать. Остальные отстали… Кто-то стрелял. Потом оказалось, Степан Грибов. Он-де подавал знак москвичу вернуться. А тот знака-то не понял.

В общем, после долгих поисков, криков и стрельбы вышли они к домику без клиента. Приезжий как сквозь землю провалился. Учитывая Дамианову трясину, это выражение приобретало не переносный, а прямой смысл.

До утра ждали, что выберется москвич из лесу, – напрасно.

– Уж не забрел ли он на болота? – хмурился Ванька. – Тогда хана мужику.

Опять ходили искать. Грибовы злились, переругивались между собой. Когда стало ясно, что приезжий не вернется, – пришли в бешенство.

– Он нас надул! – вопили братья. – Развел, как недоумков. Смылся, чтобы не платить! Точно.

Могло, конечно, и так быть.

– А если с ним что-то случилось? – волновался Ванька.

– Не маленький, найдет дорогу! – сердились Грибовы. – Куда он денется? Дождется, пока мы уедем, и явится. Или до ближайшей деревни дотопает, лошадь попросит, а там на рейсовый автобус сядет, и плакали наши денежки.

– Его тачка у Шемякина во дворе стоит, – сказал Степан. – Я видел. Ехать надо! Опередить его! Ах, подлюка!

Они мигом собрались, загрузились в свою «Ниву», наказали егерям держать язык за зубами и помахали им на прощанье.

– Вдруг москвич не сбежал, а в лесу заблудился? Или на болота забрел?

Ванька боялся произнести роковое слово «утонул».

– Знаешь что самое плохое? – с сердцем произнес Макар. – Грибовы правы: нам лучше помалкивать. Мы никого не видели, никто к нам не приезжал.

– Почему?

– Да потому! Как мы докажем, что не убили этого приезжего? Вместе с Грибовыми из-за денег? Тьфу! Вот влипли!

Целую неделю они, исполняя свои обычные обязанности, прислушивались и присматривались – не покажется ли пропавший москвич? Не выйдет ли, заросший многодневной щетиной, искусанный насекомыми, обессиленный, но невредимый, из лесных зарослей? Старший егерь и молодой напарник скрывали друг от друга теплившуюся надежду. С каждым днем она таяла.

– Сбежал он, – пряча глаза, буркнул за ужином Ванька. – Если б в лесу потерялся, уже бы вышел.

Макар угрюмо молчал. Странная охота предвещала беду. В воздухе витало неведомое зло, его нельзя было увидеть, но оно таилось в сумрачной чаще, в ночных звуках, шуме ветра и призрачном свете луны. Оно проникало в сны обитателей охотничьего домика, и те заглушали страх водкой.

В их жизнь вкрался незримый враг, который ждал удобного случая, чтобы напасть. Этот враг не имел ни имени, ни обличья. Его присутствие ощущалось на уровне инстинктов и подсознания.

Как-то старший егерь колол дрова и едва не угодил топором себе по пальцам. В другой раз отскочившая щепка впилась острием ему в шею, чудом не задев артерию.

– Хватит, дядя Макар, – испугался Ванька. – Не берись больше за топор! Я сам.

Через пару дней компания оголтелых молодчиков, которых егеря ошибочно приняли за браконьеров, открыла по ним стрельбу. К счастью, никто не пострадал. Вернее будет сказать, не получил физического увечья, потому что их душевное состояние потерпело серьезный урон.

Когда это Ванька засыпал спьяну мертвецким сном и просыпался с одеревеневшим телом, чугунной головой и напрочь отшибленной памятью? Только один раз, когда они с дружком упились на свадьбе ядреным самогоном. И теперь вот снова.

Он плеснул в лицо холодной воды, вытерся и заглянул в горницу. Макар всегда вставал рано, и сегодняшнее утро – не исключение. Егерь, уже одетый, сидел за столом, только как-то неуклюже, привалившись к столешнице и свесив голову. Над грязными тарелками вились мухи. Мухи ползали по рукам дяди Макара, а он их почему-то не гнал.

Парня бросило в жар от жуткой догадки. Он осторожно, боясь дышать, приблизился. Похоже, старший егерь вообще не ложился спать. На столе стояли остатки вчерашнего ужина, пустые бутылки… Ванька, хоть убей, не мог вспомнить, как он завалился на топчан.

Запах крови ударил ему в нос. Как будто обоняние включилось только сейчас. Заскрипела входная дверь, Ванька собирался смазать ржавые петли, да все забывал. Сквозняк играл дверным полотном, значит, она не заперта. Молодой егерь обошел стол и посмотрел на дядьку Макара сзади – в его спине чуть ниже левой лопатки торчала рукоять охотничьего ножа.