6. Язык выступает в философии как инструмент философского скепсиса.

Поднимая вопрос о роли языка в познании, автор критически замечает, что вместо того чтобы стать «кораблем философского познания» язык стал «инструментом философского скепсиса». Актуальными в этой связи становятся «описание и характеристика чистой формы языка», т. е. такой общей структуры языка, в которую вписываются все частные языковые явления. При этом автор убежден, «что язык, как и все основные духовные функции, может получить философское разъяснение только в рамках общей системы философского идеализма».

7. Современная наука – не объясняющая, а предвосхищающая, действующая наука.

Анализируя научные постулаты физика Г. Герца, автор по сути дела приходит к выводу, что современная наука должна не объяснять, а предвосхищать и действовать. Однако Э. Кассирер считает, что Г. Герц продолжает говорить на языке теории отражения, хотя понятие образа претерпело у него внутренние изменения.

8. Сознание творит бытие предмета.

Образ должен рассматриваться не как продукт отражения, выведенный из подобия сознания и бытия, а как порождение сознания. Сознание творит бытие предмета, не в смысле его реального создания, а в смысле его освоения и использования.

9. Сознание опосредовано формами, символами и понятиями мышления.

Непосредственное восприятие действительности считается необоснованной научной претензией. Познание или объективация предметной действительности встает на путь опосредованности. Речь идет об опосредованности формами, символами и понятиями мышления. Это и приводит к выявлению различных смыслов предметных взаимосвязей в разных отраслях науки, например, в физике, химии. Логика таких подходов приводит Э. Кассирера к отрицанию единства бытия. Бытие «распадается на бессвязное многообразие сущего». Идея единства бытия вытесняется, таким образом, из сферы познания. Бытие предстает как царство, характеризуемое множественностью, обусловленностью, относительностью явлений.

Новой задачей науки является, по мнению автора, обозрение целостности, системности результатов и методов познания. Следует ответить на вопрос, являются ли интеллектуальные символы различных научных направлений рядоположенными (= независимыми, неперекрещивающимися) или различными выражениями одной и той же фундаментальной духовной функции. Основная проблема заключается в том, как свести все многообразие к одному общему, единому.

10. Познание есть один из видов формотворчества.

В перспективе своего концептуального подхода Э. Кассирер уточняет само понятие познания. Познание представляет собой один из видов формотворчества. Познание – это формирование многообразия. Данный процесс предполагает, однако, сведение множества разных явлений к единству. Этот процесс называется интеллектуальным синтезом.

Переходя к определению функции языкового мышления, он подчеркивает, что мыслительная функция – это не столько оформление мира (Gestaltung der Welt), сколько формирование мира (Gestaltung zur Welt).

11. Сущность знака проявляется во взаимодействии языка и мышления.

Процесс познания всегда шел в ногу с разработкой знаковой системы. В этом смысле логика вещей не отделима от логики знаков. Об этом говорил еще Г. В. Лейбниц. Э. Кассирер определяет сущность знака в перспективе взаимоотношения языка и мышления, ср.: «Знак есть не просто случайная оболочка мысли, а ее необходимый и существенный орган». Конечно, здесь затрагивается не аспект происхождения языкового знака, которому современная лингвистика, отдавая дань традиции, приписывает конвенциональный характер. Речь идет о функциональном аспекте языкового знака, собственно уже – речевого знака, соотносимого говорящим с мыслью.

Для философа знак все еще одежда, которая помогает увидеть контуры мыслительного тела.

В понимании Э. Кассирера, знак – это инструмент, благодаря которому «формируется и впервые приобретает полную определенность» мыслительное понятие.

12. Язык есть средство анализа идей, а не вещей.

Интерпретируя эмпиризм Локка, Э. Кассирер отмечает, что данный автор изначально рассматривал язык как средство познания. Язык должен использоваться для анализа идей. Почему, именно язык? Потому что «все языковые обозначения никогда не служат непосредственно выражением самих вещей, а соотносятся исключительно с идеями духа, с собственными представлениями говорящего». Еще Гоббс указывал на то, что «имена – это знаки понятий, а не знаки самих предметов». Язык как выражение понятий оказался, однако, не очень надежным инструментом познания в силу своей эмпиричности. Только абстрактные слова избавляют нас в какой-то степени от ложности, приблизительности выражения идей. Однако слова с высоким сенсуальным содержанием, по-видимому, в этом отношении сильно обманчивы. Последователи-философы стали говорить о «злоупотреблении слов» и, соответственно, начали критиковать язык как средство познания. По мнению автора, более всего сомневался в познавательной силе языка Д. Беркли, который прямо сформулировал вопрос: «не служит ли язык более препятствием, чем помощью успехам наук?».

13. Отдельное слово представляет вещь вне речевого целого и внутри речевого целого односторонне.

Язык посредством своих отдельных слов ограничивает предметы бытия, которые обозначаются словами. Иначе говоря, обособленность, частичность слова изымает обозначаемый предмет «из непосредственного потока становления, где он пребывает». Таким образом, отдельное слово способствует тому, что предмет «понимается не в соответствии с его целым» (там же), он освещается словом односторонне. Слово дает предмету однобокое определение. Чтобы нейтрализовать эту ограниченность данного слова, ему следует противопоставить другое слово с прямо противоположным значением (понятием). В этом случае язык предстанет перед нами как нечто целое. Целостность языка становится возможной только благодаря связи противоположных понятий, заключенных в разных словах, ср. мир – война; зима – лето; день – ночь.