Полина замолчала. Молчала, пораженная ее словами, и Грёза. Игра в шахматы открылась для нее с неожиданной стороны, до сего времени непостижимой. Ей показалось, что она догадывается!

–  Я пойду, - сказала она, вставая, с ощущением лихорадочного смятения в груди.

–  Куда ты?
– расстроилась Полина.
– Тебе неинтересно?

–  Я… хочу подумать кое о чем.

–  Знаешь, церковники пытались запретить игру в шахматы, называя ее «непристойным развлечением» и «измышлением дьявола», но это им не удалось.

–  Да?
– рассеянно спросила Грёза.

–  Почему она им так не понравилась?
– рассуждала старушка.
– Наверное, из-за названия. Оно имеет арабские корни и означает шах-мат - «властитель повержен».

Грёза слушала вполуха, торопясь уйти.

В коридоре ее поджидал Виктор с понурым лицом кающегося грешника.

–  Я пришел просить у тебя прощения, - пробормотал он.
– Я был груб. Больше такого не повторится. Извини, пожалуйста.

–  Хорошо…

Грёзе было все равно, повторится его выходка или нет. Ее занимали совершенно другие мысли.

–  Ты умеешь играть в шахматы?
– спросила она, поднимая на него горящие глаза.

–  Немного… а что? Меня приятель учил.

–  Сыграем?

Виктор обрадовался и повел ее к себе. Там он полез в шкаф, достал деревянную коробку с шахматами, высыпал фигуры на стол и начал показывать, как правильно следует их расставлять. В первую минуту Грёза не сообразила, что заставило ее сердце судорожно забиться. Виктор чертыхнулся, еще раз полез в шкаф, бормоча: «Куда они могли подеваться, ума не приложу?» И, сконфуженный, вынужден был объяснить, что игра не состоится.

–  Почему?
– наивно улыбнулась гостья, хотя ответ был на виду.

На доске не хватало четырех фигур: белого короля, двух пешек и черного ферзя.

–  Мистика какая-то, - почесал затылок Виктор.
– У тебя этих же фигур недостает?

Грёзе стало страшно…

Ирбелин был не столько озабочен предстоящей сделкой купли-продажи аварийного дома, сколько проблемой расселения жильцов. Директор агентства недвижимости, элегантный и знающий себе цену, Георгий Иванович Глинский уже несколько лет работал на него, но отношения их были партнерскими, а не по схеме «хозяин - подчиненный». Глинский был отличным профессионалом, обладал сверхчутьем на прибыльные дела и умел находить общий язык с самыми разными людьми. Ирбелин доверял Глинскому, дорожил его опытом и коммерческим талантом и обращался с ним как с товарищем, более молодым по возрасту, но равным по уму. Глинский называл господина Ирбелина «патрон», на французский манер, а тот его величал Жоржем.

–  Ну, что скажешь, дорогой?
– спросил он мнение Жоржа по поводу беседы с будущими переселенцами.
– Трудная перед нами стоит задача?

–  Не очень. Жилплощадь я им, в принципе, подобрал: так, чтобы и людей не обидеть, и нам с вами приличную выгоду поиметь. Старушек я уломаю, многодетную семью Курочкиных хитростью выманим, с Лопаткиным договоримся, с девушкой, полагаю, тоже. Лопаткин оказался с претензиями, не ожидал от него этакой прыти, но есть у меня для него аргументы. Думаю, сойдемся на среднем варианте.

–  А девица? Эта… как ее…

–  Субботина?
– подсказал директор агентства.
– С ней я еще не успел лично побеседовать.

–  Разузнавал о ней, кто такая?

–  Навел справки, как вы велели, - доложил Глинский.
– Она сирота, выросла в детдоме, работает в социальной службе, за стариками ухаживает.

Ирбелин встал из-за стола и подошел к окну. На сумрачном небе низко висели тучи, полные то ли дождя, то ли мокрого снега. Очертания домов тонули в серой мгле.

–  Негоже сироту ущемлять, - произнес он, не поворачиваясь к Жоржу.

–  Так никто и не собирается.

–  С ней надо… по-хорошему.

Глинский удивленно взглянул на патрона. Обычно того не очень волновали чужие судьбы.

–  Понял. Я и так стараюсь.

–  И будь повежливее с этой…

–  Субботиной, - подсказал Жорж.

–  Как ее зовут, кстати?

–  Редкое имя. Грёза!

–  Что-о? Пф-фф… - неопределенно выразился господин Ирбелин, помолчал, задумчиво покачал головой.
– Да-да… стоит, пожалуй, познакомиться с ней поближе.

«Зачем?» - едва не вырвалось у директора агентства. Он вовремя прикусил язык. Ирбелин слыл человеком со странностями, иногда его «заносило», и, как всякий успешный предприниматель, он трепетно относился к своим капризам. Вступать с ним в полемику по этому поводу, выказывать недоумение или проявлять неуместное любопытство не стоило. Нарвешься на неприятности, в лучшем случае - на грубость, в худшем…

–  Вот, возьми, - патрон помешал ему додумать эту мысль, доставая из портмоне несколько зеленых купюр.
– Купи ей что-нибудь, подарок, например. Мы обязаны оказывать поддержку малоимущим. Благотворительность придумали не зря! Авось зачтется на том свете.

Глинский мастерски держал себя в руках и скрыл растущее изумление. Ирбелин заговорил о благотворительности? Ну и ну!

–  Хорошо, - не моргнув глазом, ответил он.
– Завтра же займусь этим.

–  Займись, голубчик.

Они обсудили еще кое-какие насущные вопросы и разошлись.