— Что стряслось-то?

— Да был княжий милостник, хочет Светозара в дружину забрать. Шевелись же, квашня перекислая.

Заставил старый Ждан бабку до хаты рысцой бежать. И в избе собирались так, словно крыша горела. А Ждан все едино торопил:

— Скорей, скорей, скорей.

— И куда ж вы? — спрашивала старуха, бросая в мешок калачи и шаньги.

— На заимку схоронимся.

— На какую?

— На какую надо, на ту и схоронимся, — огрызнулся Ждан, подумав: «Еще потянут за язык-то старую, примучают, проболтается».

— Вот гляди, мать, это калита. В ней двадцать гривен, это мне дал этот хвост княжий. Ежели он о ней вспомянет и затребует, верни псу. Я ее на печь закину. А ежели не спросит, пусть лежит она до моего возвращения. Куны нам сгодятся.

— А когда вернетесь-то?

— Откуда я знаю? Уметется этот злыдень из Турова, мы и воротимся. Не век же он тут сидеть будет.

— А что ж я ему скажу? Он же придет, наверно.

— Скажи, в лес уехали, болваны заготавливать. А ежели спросит, когда вернутся, скажи, они, мол, там месяцами сидят. Светозар, бери мешок с хлебом, я с мукой возьму. Да вытащи из сарая мордушку, тоже захватим. И топоры не забудь.

Они вышли во двор. Ждан свистнул собаке:

— Вьюн, едем.

Пес радостно завизжал, — видимо, давно знал и любил эту команду, виляя хвостом, побежал к калитке.

— Мать, весла и шест тащи. Да шевелись ты!

Все трое, нагруженные кто чем, рысцой направились к реке. Мордушку, топоры, мешки с мукой и хлебом уложили на дно лодийки, туда ж запрыгнул Вьюн. Шест положили вдоль борта. На корму с двухлопастным веслом сел сам Ждан.

— Тятя, давай я, — предложил Светозар.

— Нет, нет, я сам.

Оттолкнулся веслом от берега и пустил лодию вниз под самыми ветками тальника, свисавшими над водой. Ждан даже не оглянулся на жену, только Светозар помахал бабке на прощанье.

Вечером, еще до заката солнца, подъехал на коне Волчок с мешком платьев в тороках. Его сразу насторожило отсутствие во дворе собаки, и баня ж, видно отсюда, не дымила.

Привязав коня, едва не вприпрыжку побежал в избу. В избе сидела одна бабка и опять сучила пряжу на веретене.

— Где Ждан?

— Уехал со Светозаром вместе.

— Куда?

— В лес. Болваны заготавливать.

— Какие болваны? — закричал в отчаянье Волчок.

— Каки, каки? С каких лодийки долбят.

— А куда они уехали?

— Откуда мне знать? Сказали, в лес.

— Волк его задери, твоего хрыча, — орал Волчок, стуча кулаком по столу, на котором от этого подскакивала пустая сулейка. — Вот лис, вот хитрюга! И мне, грит, порты привези. А я, дурень, уши развесил. Конечно, когда воротится, не сказал?

— Нет, — отвечала старуха, подслюнивая нить. — Он никогда не сказывает. Ране чем через месяц и ждать нечего. А зимой так месяца на два-три уезжает.

В великой досаде шел Волчок к воротам, где ждал его конь. Воронок, увидев хозяина, всхрапывал довольный: уж и соскучиться успел.

Садясь на коня, увидел в соседнем дворе Ладу с ребенком лет пяти, здороваться не стал, сделал вид, что и не смотрит в ту сторону.

На обратном пути в Киев долго думал Волчок, что говорить князю? Ну, о Ладе, ясно, можно даже приврать, что, мол, опять брюхата от мужика. А вот как быть со Светозаром?

И сказать бы надо, порадовать. Ясно, что для него это будет радость великая. Сын есть, да еще и взрослый уже. Но с другой стороны, напустится: почему не привез? Не станешь же объяснять, как старый хрен вокруг пальца его обвел. Эх, Волчок, Волчок, совсем нюх потерял, по ложному следу кинулся.

Лучше все же смолчать. Скажи — он тут же обратно погонит, без сына, скажет, не являйся. А где его искать? Этот старый лис теперь из лесу носа не высунет. Поди его найди.

«Нет, — решил Волчок, — лучше смолчать. И ему, да и мне спокойней. Хорошо, что княгине-матери не проболтался и гридням ничего не сказал. Пусть будет так, как было».

О Ладе сказал князю коротко:

— Давно вышла замуж, детей куча. Я говорил, зря съезжу.

— Помолчи. Еще один ведун выискался. О чем говорил-то с ней?

— А что говорить? Отдал калиту, сказал, от тебя.

— Взяла?

— А что она, дура, что ли? Голопузых-то кормить надо.

— Ступай. Да не сказывай никому, зачем ездил.

— Что я, не понимаю?

Жалко было Волчку Святополка, ох как жалко. Такой он сидел удрученный. Порадовать бы сыном, но не сейчас, только не сейчас. Вот-вот снова рать с Ярославом, а тут еще эта забота. Пождать надо, погодить. Может, еще удастся Ждана перехитрить, тогда и скажем. А сейчас рано, еще не время.