Слухи, чем они неожиданнее, тем тревожнее. Фон Балк все еще возмущался и негодовал на трусость новгородцев перед шведами, на легкомыслие их князя, когда в войске заговорили, что новгородский Александр встретил шведов на рубеже Руси и поразил их полки. Шведский правитель Биргер с остатками своего войска позорно бежал, спасаясь от плена и гибели. Слухи о позоре шведов с каждым днем становились настойчивее. В войске меченосцев и верили им и сомневались, пока грамота, полученная из Риги, не рассеяла всех сомнений: о бегстве Биргера и гибели его войска писал князь-епископ.

Или войско Александра оказалось сильнее шведов, или жадность и самонадеянность погубили Биргера. Победа на Неве противоречила всему, что слышал фон Балк о Руси, о чем приносили вести немецкие торговые гости, посещавшие Новгород. До битвы на Неве фон Балк не раз слышал и верил тому, что Александр новгородский не сведущ в делах ратных, что войско новгородское слабо и малочисленно. Но теперь мысли о легкой победе войск Ордена над русичами уступили место сомнениям. Фон Балк не был бы воином, если б не понимал, что в битве со шведами Александр проявил доблесть; не многолюдством взял победу, а хитростью воинской. «Александр быстр и смел, — думал фон Балк. — Вышел навстречу шведам, встретил их у рубежа». В поражении шведов фон Балк видел предупреждение себе, неожиданное препятствие успешному походу своего войска.

Три столетия назад захват немецкими правителями земель залабских славян положил начало движению немцев на восток. Немецкие рыцари истребили славянские племена лютичей и прусов; продвигаясь дальше на восток, захватили земли лэттов, ливов и эстов. Ныне войско Ордена на рубеже Руси.

Как ни тревожила фон Балка весть о битве на Неве, все же она не поколебала веры командора в свою звезду. Шведы начали поход, грозя русичам порабощением и пленом, он, фон Балк, вступит в Псков со словами дружбы. Пусть русичи видят в меченосцах не врагов, а друзей, союзников своих в борьбе с Ордой. «Умная хитрость в делах воинских — путь к победе», — рассуждал фон Балк.

Он снарядил гонца в Ригу; кроме грамоты князю-епископу, гонец повез грамоту боярину Нигоцевичу.

«Спеши, боярин, к войску, — писал фон Балк Нигоцевичу. — Твой глаз и твой ум нужны нам».

Новгородское войско вернулось из похода к невскому рубежу. Ликующими кликами встречал победителей Великий Новгород. Владыка архиепископ с собором попов в облачении и с хургвями вышел из Детинца навстречу войску. Впереди возвращающихся новгородских полков — князь Александр Ярославич. На встрече он сошел с коня, приблизился к владыке и опустился на колено.

— Радуюсь, княже, что вижу тебя на Новгороде, — в наступившей тишине громко и отчетливо прозвучал тонкий, высокий голос владыки. — Да будет слава тебе и войску твоему, поразившему врагов земли нашей. Аз, смиренный архипастырь и настоятель дому святой Софии, в память победы твоей над войском вражеским, волею Господина Великого Новгорода, сказанною в грамотах веча и совета господ, нарекаю тебя именем Невский, да пребудет оно по вся дни славою тебе и потомству твоему…

— Слава!..

Не слышно последних слов владыки. Их заглушили громкие клики новгородцев и войска.

Три дня звонили колокола церквей и монастырей в Великом Новгороде. Праздновали новгородцы победу своих полков над шведскими крестоносцами.

На городских улицах с утра до вечера полно людей. На Буян-лугу, на Гулящей горке шапке негде упасть. Далеко разносились над Волховом песни голосовые; то протяжные, трогающие за сердце, то игровые, веселые. Не было конца забавам богатырским; пытали в забавах удалые головы свою силу. Чуть примолкнут песни, слышно перебор гуселюшек. Рожками и гуслями, звонкими сопелями зазывали людей скоморошьи ватаги. Не умолкая трещали голоса веселых петрушек.

Где бы ни собрались люди — на вольном ли воздухе, за чашей ли меду, — везде разговоры о походе. Да и как молчать, не сказать о горячей сече со шведами у невского рубежа! Ратники, бывшие в походе, сказывали о том, что сами видели, о чем от людей, от товарищей по походу слышали на пути. Переплетались в рассказах были с небылицами. Остер язычок у молодца, так всякое слово складно.

— Так-то и молвлю я, братцы милые, — начиналась речь. — Кто не видел битвы на Неве-реке, тому на ладошку не выложишь. Люто, во всю мочь и силу свою, бились наши полки. Первым начал сечу головной полк. По колено в крови стояли ратники. Солнце высоко поднялось, печет. В ту пору как выбежал берегом на поле полк правой руки с воеводою Спиридоновичем, день-то, казалось, остановился. Так вот! Неделю сказывай, не расскажешь дива, какое видели очи.

— Страшное было диво?

— Страшное ли? — вздохнул рассказчик. — Страшно вспоминать, а когда бились, страх поодаль стоял.

— Не страшно биться в сече, была бы сила да рука крепкая, — сказал стоявший близ рассказчика молодец в алом кафтане с наборным поясом; сказал и повел темной бровью.

— А что диво, Анфим, молви! — узнали люди в статном молодце Анфима, щитника с Рогатицы.

— Своими очами видел я диво, — щитник вышел вперед, усмехнулся, глядя на раскрытые от любопытства рты слушателей. — Кто силою не обижен, тому легко в бою, а кто мал и неказист, тому свой топор в тягость. Бился в сече молодец удалой, не топором бился — стрелами меткими. Припадет на колено, натянет тетиву — ни одна стрелочка не падет мимо. Есть в Новгороде Великом искусники в стрелецких потехах, но метче стрелы, чем у того молодца, о коем сказываю, не знал я ни в Новгороде, ни инде.