Единственное, что Патрикеев никак не мог узнать, – это кто такой Нелидов, точнее, кем он был, пока не вышел на пенсию. На эти вопросы Юрий Филиппович не отвечал или отвечал уклончиво.

Но то, как уважительно отзывались о Нелидове все полицейские начальники, со всей очевидностью говорило о том, что работал он в свое время в серьезной конторе и был в этой конторе очень значительной персоной.

– Здрассте, Юрий Филиппович! – проговорил майор. – Какими судьбами? Что вы здесь делаете?

– Да вот, Офелию привел. Что-то у нее шерсть стала выпадать, думаю, может, витаминов не хватает. А ты что здесь делаешь, Федор? Вроде бы у тебя нет ни собаки, ни кошки?

И Федор Патрикеев неожиданно для самого себя выложил всю историю – как он в ходе расследования убийства наткнулся на салон сибирской магии, как пришел в этот салон и как потом на следующий день очнулся далеко отсюда, в компании бомжей и с огромными провалами в памяти.

– Самое главное, – закончил майор свой рассказ, – я чувствую, что видел и слышал что-то очень важное, но никак не могу вспомнить, что это было. Только голова болеть начинает…

– Вот как? – Нелидов посерьезнел. – Не стоило тебе приходить в этот салон одному…

– Да я уже и сам это понял… – вздохнул Патрикеев.

– Вот что… Пожалуй, зайди-ка, Федор, ко мне в гости…

– Да я бы с удовольствием, – замялся майор. – Да сами понимаете, дел много… расследование серьезное на мне висит, да тут еще эти шаманские штучки…

– Ты меня, Федор, не понял. Я тебя не чай пить приглашаю. Я хочу попробовать освежить твою память. Может, удастся вытащить то, что в ней спрятано. Пойдем, пойдем, это не займет много времени.

– Но как же… вы же хотели с собачкой на процедуры…

– Офелия подождет. Тут, я чувствую, очень серьезное дело…

Через полчаса все трое (считая Офелию) вошли в дом, где проживал Юрий Филиппович.

– Подожди минутку, Федор, – сказал Нелидов, проходя мимо своей квартиры. – Я только проверю, дома ли моя соседка и все ли у нее в порядке. Что-то я за нее беспокоюсь.

Он подошел к Машиной двери и позвонил.

Сначала за дверью не было ни звука, потом раздалось тревожное мяуканье Тунгуса.

– Ну, что там? – поинтересовался Патрикеев.

– Нету дома, – ответил Юрий Филиппович, открывая свою дверь. – Это бы ничего, да что-то кот очень беспокоится… ну ладно, начнем с твоей памяти, мне кажется, это важнее.

Они прошли в гостиную. Юрий Филиппович усадил майора в глубокое удобное кресло с резной спинкой, достал из кармана блестящий шарик на тонком шелковом шнурке и принялся ритмично раскачивать его перед лицом Патрикеева.

Майор следил за шариком и слушал монотонный, завораживающий голос Юрия Филипповича:

– Раз, два, три, четыре, пять… Твое тело словно наливается свинцом… твои веки становятся тяжелыми… шесть, семь, восемь, девять… Ты засыпаешь…

«И ничего я не засыпаю», – хотел возразить Патрикеев и тут же заснул.

Ему снилось, что он плывет по ночной реке, над ним нависло небо, усыпанное крупными звездами, сверкающими, как ограненные алмазы. И оттуда, с этого звездного неба, до него доносится властный, повелительный голос:

– Десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать… ты снова в салоне «Волшебный бубен», в кабинете Синильги… сама Синильга вышла… что ты теперь видишь?

И тут же майор оказался в полутемной комнате, освещенной двумя дымными факелами. На полу расстелена медвежья шкура, по стенам висят шаманские бубны, маски, головные уборы. В комнате пахнет дымом и какими-то незнакомыми пряными травами. Кроме него, в этой комнате никого нет – беловолосая шаманка решила, что он заснул, и вышла выпить кофе со своей приятельницей.

Майор осторожно поднялся, обошел комнату, заглядывая во все углы – и услышал доносящиеся из вентиляционного отверстия голоса. Разговаривали два человека. Майор прильнул ухом к решетке, чтобы услышать этот разговор.

Первый голос был холодный, скрежещущий, раздраженный.

– …Женщина, которая там живет, полностью от него освободилась! А вы должны были сами довести дело до конца, а не подключать к нему какого-то идиота! Мало того, что пришлось его убивать, так еще и Орочена в это дело впутали!

– Шеф, с Ороченом все в порядке, мы его… – голос стал тише, перешел на шепот.

– Не слышу… – пробормотал майор.

И тут над ним снова зазвучал властный, повелительный голос.

– Четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать! Твои чувства необыкновенно обострены, ты слышишь самый тихий шепот!