– Ну что, берете?

– А за сколько? – заставила я себя поломаться.

– Полторы тысячи с оформлением, и домой поедете как королева!

– Нет, – охнула я.

– Почему?

– Как королева я пока не умею, – честно призналась я.

К концу марта я уже месяц отзанималась с похмельным трескучим инструктором на все повидавшей синей «пятерке». Но пока мои способности сводились к позорному дерганию и молниеносной остановке на полосе «разгон-торможение». Однажды мой тренер-камикадзе решил позволить мне проехать по прямой дороге от Медведкова до площадки на Полярной. Двигаясь со скоростью двадцать километров в час, я окаменело вцепилась в руль, пытаясь, видимо, слиться с ним навсегда, и инструктору приходилось поворачивать, раскручивая вместе с рулем меня. А что сказать о нашем поединке сцеплений? Я, по нелепой своей логике, предпочитала выжать педаль сцепления один раз, в момент начала движения. Дальше я предпочитала ее уже не отпускать. Машина почему-то ревела и отказывалась ехать. Инструктор тоже ревел:

– Брось сцепление, дура! Или газ сбрось. Сожжешь сцепление.

В какой-то неопределенный момент я бросала все педали сразу и с удвоенной силой прижималась к рулю.

Я подсчитала, что из моих попыток тронуться с места в среднем только одна из семнадцати реально приводила к какому-то движению. Это если не считать тех разов, когда я забывала завести машину или пыталась трогаться на нейтральной передаче. Газ ревет, страшно до жути, а эффект нулевой. Короче, доехать до дому королевой мне пока явно не светило. Я не унывала, конечно. Но…

– Я куплю машину, если мне кто-нибудь ее до дома докатит.

Торговцы неумело попрятали ухмылки и согласились на этот подвиг за небольшую мзду в триста рублей. Вечером мы всем семейством наслаждались теплой и сияющей огнями машиной около дома. Слава богу, моих знаний хватило, чтобы просто ее завести. А способная Шурка нашла способ активировать печку. Мы положили на заднее сиденье медвежонка и подушку и принялись наслаждаться. Впрочем, если быть откровенной, то стоящей во дворе машиной мы наслаждались вплоть до лета. Только в самом конце мая, с третьего мучительного раза, мне удалось-таки исхитриться и сдать экзамен в ГИБДД. Как мне это удалось, не понимаю до сих пор. Вроде я, как и прежде, не умела делать ровно ничего, но, видимо, практические знания были записаны на подкорку. Так, в полубессознательном состоянии я что-то там такое наездила, после чего мне вручили вожделенную карточку с моей фоткой и сказали, что теперь меня можно выпускать на большую дорогу.

– И как это им в голову пришло дать тебе права? – удивился на прощание инструктор. – Смотри, не езди днем. И вообще, потренируйся годик-другой на проселочных дорогах. Может, пронесет… – с непонятной грустью попрощался со мной руководитель курса.

Интересно, насчет «пронесет» он кого имел в виду? Меня или… или не меня?

«И правда, неужели я теперь сяду и поеду? – подумала я. – Сильно сомневаюсь».

– Мам, ты пока поезди сама до магазина и обратно. А мы с Анюткой лучше еще пешком походим какое-то время, – подлила масла в огонь «добрая» дочь.

И никакой магнитолой ее было не заманить в автомобиль, управляемый мною. Честно говоря, если бы я могла с собой не ездить, я бы ни за что не стала заниматься этим безрассудством. Но поскольку я без себя поехать не могла, пришлось ездить вместе с собой, и это было ужасно. Действительно, как преподаватель и предупреждал, реальность оказалась во много раз хуже. В очень много раз.

Я скатывалась в пучину благополучия, словно лыжа, щедро смазанная сливочным маслом. Клондайк, обнаруженный мною в глубинах базы агентства, я тщательно оберегала и скрывала от коллег. Зачем мне надо, чтобы они последовали моему примеру? Своя рубашка ближе к телу. Деньги начали представлять для меня самоцель, истину из истин. Смысл и обоснование. Не в том смысле, что я шла ради денег на все. Нет, совесть моя оставалась невинной и девственной. Она спала спокойно. Как я поняла, совесть начинала вопить и скукоживаться только в том случае, если я норовила кинуть подлянку тому, кто хорошо ко мне относился. Если же этой составляющей не было, совесть умолкала и даже как-то по-своему поощряла все мои номера. Например, против того, чтобы ловко, но тихо перехватить чужую заявку, она не возражала вовсе. Конкуренты, устраивавшие мне китайскую дружбу до первого промаха, вызывали только желание переплюнуть, перерасти, перещеголять. Идеально было стать их непосредственной начальницей, но для этого пришлось бы подсидеть Сенокосова, а он как раз был человеком, тепло и по-дружески относившимся ко мне. Так что он был в безопасности. Однако я чувствовала, что почва под моим благополучием прямо на глазах утекала в небытие.

– Слушай, Петрова, откуда ты берешь столько клиентов?

– Секрет фирмы, – стабильно отвечала я настырным сослуживцам.

– Ты их явно как-то нарываешь в компьютере.

– В том числе. Но пусть это будет моя маленькая тайна, – кокетливо улыбалась я, но понимала, что скоро моей халяве придет конец. Причем не факт, что эти шакалы окажутся способными добиться таких результатов, как я. Все-таки это особое искусство – проникнуть в душу клиента через холодный почтовый канал. Тут никак не хватит прямого и тупого: «Уважаемые господа, мы самые лучшие, мы круче всех. Обратитесь к нам, и вы задорого получите то, о чем всю жизнь мечтали. Спешите, а то у нас очереди».

Нет, таким образом можно только получить по мордам. А ведь в основном у нас именно так выглядит вся официальная почта. Такое ощущение, что никто никогда не читал Дейла Карнеги с его универсальной системой правильного и действенного сверления мозгов. Он доступно объясняет: надо писать только о том, что интересует клиента. А интересует его одно – он сам и еще раз он, любимый. Так что мои послания в среднем выглядели так: «Простите, что отрываю от невероятно сложных, интересных и почетных дел. При Вашем уме и крутизне Вам может потребоваться кто-то, кто готов правильно оценить всю глубину Вашего великолепия. И я могу гарантировать, что если Вы (сам ВЫ!) выберете меня, обещаю быть благодарной до гробовой доски и восхищаться каждым вашим вздохом».