В Джизаке давно уже тревожились все, а особенно его жена, Мария Федоровна, кормившая грудью сына. И когда получили телеграмму, то поняли, что с Левой случилось что-то недоброе. Какая-то черная туча нависла над ним.

Жена Левы тут же собралась и поехала в Самарканд на его розыски. Приехав, она тут же обратилась и в облздрав, и в милицию, и в тюрьму, и в МГБ. Но все отвечали одно: «Не знаем». А в МГБ участливо спросили:

— У вас есть ребенок?

— Да, есть, — ответила она.

— Ха-ха-ха! — рассмеялись они. — Тогда все ясно. Ведь мужья теперь так часто бросают жен с, ребенком и скрываются, чтобы не платить алименты. Бросьте искать его, он просто сбежал и бросил вас.

Из всего этого стало ясно, как было ясно и жене Левы Марии Федоровне, что Леву арестовали, а в этом вызове ехать учиться в Куйбышев было что-то злое, коварное, была какая-то западня.

Верующая молодежь решила дежурить вблизи МГБ и тюрьмы в надежде увидеть Леву, когда его поведут. Все молились Богу, все верили, что только Господь может утешить и выяснить то, что случилось с Левой.

Допросы между тем продолжались. Следователь, убедившись, что Лева не открывает ему «задание брата Орлова», приступил к расспросам и о самаркандских и джизакских верующих.

— Вы Беловых знаете в Джизаке?

— Знаю, — отвечал Лева.

— Так вот, расскажите, какие антисоветские разговоры они ведут?

— Никаких не ведут антисоветских, — сказал Лева. — Молятся Богу, читают Библию, поют.

— Вы не скрывайте, не скрывайте, — уговаривал следователь. — Газету они выписывают?

— Выписывают, конечно, как все мы выписываем, — сказал Лева.

— Так вот: когда они читают газету, какие замечания делают, какую критику наводят?

— Я не был у них, когда они читают газеты, но должен вам сказать одно, что мы не политики, они заняты только своей верой и трудом.

— Вот если они верят, а мы идем против веры, — значит, они должны что-то против нас иметь, что-то предпринимать,

— Вы плохо нас знаете, — сказал Лева. — Ведь именно благодаря нашей вере мы и не можем участвовать ни в какой политической борьбе, не можем быть врагами власти, ибо считаем, что всякая власть от Бога установлена. Написано, что власть есть Божий слуга, и мы во всем подчиняемся власти по совести…

— А вот у вас, в Самарканде, есть один брат немец. Поскольку он немец, он конечно же идет против власти.

Он нагнулся и стал искать что-то в папке. Лева заметил, что в ней лежат листы с фотографиями целого ряда братьев. Молнией мелькнула мысль: значит, готовится материал, видимо, впереди неизбежны многие аресты…

Действительно, вскоре и в Самарканде и в других городах начались аресты ревностных верующих, суровые репрессии эпохи культа личности Сталина. Все они, как правило, заканчивались тяжким обвинением и большими бесчеловечными сроками.

Забегая вперед, скажем: когда была восстановлена советская законность, все эти арестованные самаркандские верующие были освобождены и реабилитированы. Но сколько мук, страданий выдержали они и их семьи, какую горькую чашу им довелось испить, об этом знает лишь один Бог.

Следователь достал одну фотографию, прикрепленную к листку с заметками, и показал ее Леве:

— Знаете его?

— Да, знаю. Это наш брат, очень хороший человек.

— Он враг, — сказал следователь. — Мы имеем на этот счет данные, и если вы покажете на него, то облегчите свою участь.

— Я не имею никаких данных, что он враг, — сказал Лева. — Поскольку он член нашей общины, искренни верующий, он не может быть врагом власти.

— Чепуху вы говорите! — сказал следователь. — Самые отъявленные враги, контрреволюционеры гнездятся среди сектантов.

Затем следователь снова приступил к целой серии уговоров:

— Мы вас не будем привлекать, вы будете просто как свидетель на верующих, которые имеют антисоветские настроения. Говорите на них, не бойтесь. Мы против вас ничего плохого не имеем. Открою вам, что вы арестованы но распоряжению не нашему, а по распоряжению прокурора Куйбышевской области. Когда мы закончим расследование, чем вы тут занимались, мы вас отправим в Куйбышев, и вы там будете отвечать за свои дела, которые там сотворили, а здесь против вас нет никаких материалов. Вы будете просто выступать как свидетель против верующих, за которыми мы следим. А главное — откройте нам наконец, что вам Орлов поручал. Что вы его жалеете! Ведь он, кстати говоря, получает какую зарплату, гораздо больше, чем я. Если вы от него не зависите, говорите все, какие задания он вам давал.

Лева снова и снова утверждал, что никаких заданий от Орлова не получал, но следователь не верил ему, все больше и больше нажимая на показания о брате Орлове.

Лева от души благодарил Бога, что Он ослепил глаза этому человеку и он не видел, куда он употребляет свои усилия. Что бы ни удалось следователю собрать об Орлове, в центре это все равно не имело бы никакого значения. Сердце Левы ликовало, что его не спрашивали о молодежи, о тех дивных обещаниях, какие они имели, о тех занятиях Словом Божьим, которые они проводили в Джизаке, о том, как пылала и служила Богу молодежь Средней Азии.