Впрочем, примерно у трети детей с признаками антисоциального поведения наблюдается иная картина. Активность миндалевидного тела у них низка. Они не умеют адекватно распознавать сигналы об угрозе и поэтому кажутся бесстрашными. Их жестокость и черствость объясняются неспособностью понять боль других людей, испытать чувство вины и сострадания. И в данном случае, говорят ученые, действующим фактором является исключительно наследственность, а дурное воспитание и жестокое обращение в детстве почти не имеют значения. Коррекция поведения у таких подростков также затруднительна, поскольку они остаются индифферентными к наказаниям и даже к собственной боли. Впрочем, у них обнаруживается неожиданно высокая чувствительность к поощрениям за хорошие поступки [420] .

Итак, мы увидели, какую важную роль играет воспитание в жизни человека – от младенчества до юности. В этот период формируются базовые стрессовые реакции, развивается умение регулировать собственные эмоции, и устанавливается баланс между эмоциональным древним мозгом и рациональной корой больших полушарий. Мы также попытались показать, как и почему проявления травм часто смешивают с симптомами других психических расстройств – СДВГ и депрессии. Все это заставляет задуматься над тем, не преувеличена ли роль наследственности как причины агрессивного поведения. Обсуждаемые эффекты могут оказаться не результатом работы генов, а эпигенетическими реакциями на дурное обращение в детстве. Точно так же и семейные черты характера не обязательно объясняются наследственностью: они могут складываться при одновременном действии обучения и геномного импринтинга.

На сегодняшний день основными причинами травм являются агрессия и насилие. В основном их несут в мир мужчины – в жестоком обращении с детьми, домашнем насилии, ограблениях, изнасилованиях, убийствах, террористических актах и войнах. Но часто люди бывают жестоки не только к окружающим, но и к самим себе – наносят себе увечья, кончают жизнь самоубийством и так далее. Нефизическое насилие – моральное и психологическое – также довольно распространенное явление, с ним часто можно столкнуться в межличностных отношениях, на работе, в социальной иерархии. Как правило, корни зла уходят в культурную память к травмам, полученным в семье: в утробе матери, в младенчестве и детстве. В этой главе мы постараемся выяснить, как связаны травмы, жестокость и психическое здоровье.

Эволюция человечества как биологического вида проходила в социуме – стае, группе, племени и так далее. Поэтому в нас неистребимо стремление к уважению в обществе, желание нравиться и принадлежать кому-либо – это заложено генетически. В далеком прошлом новорожденный был достоянием всей общины. Позже, с развитием и усложнением общественных отношений, каждый ребенок, едва родившись, уже принадлежал к определенной касте или социальной прослойке, которая определяла всю его дальнейшую жизнь. Ныне же все иначе. В нашей культуре больше нет ни каст, ни групп, к которым мы бы принадлежали по праву рождения. Перед нами с детства открывается широкое поле возможностей и задач по вступлению в ту или иную группу. Есть семья, работа, спортивная команда, церковь и прочие общности, где мы играем разнообразные социальные роли; иногда они накладываются одна на другую, иногда – вступают в противоречие. Ближе к зрелости мы оказываемся перед необходимостью выбора карьеры, социального окружения и принятия новых для нас социальных ролей – супругов и родителей. Эта ситуация – безусловно, стрессовая: неуверенность и страх перед неизвестностью оставляют многих людей в глубоком экзистенциальном кризисе. В этот период человека особенно легко втянуть в любую организацию – было бы чувство принадлежности к коллективу и соратники, готовые принять и поддержать. Обычно от этого выигрывают обе стороны – и личность, и общество. Однако эти же механизмы делали людей палачами в нацистских концлагерях, убийцами в Руанде, надзирателями в Гуантанамо и террористами-смертниками.

Психолог Филипп Зимбардо утверждает, что ни органические поражения мозга, ни психические расстройства, ни генетические заболевания не ведут к проявлению у людей склонностей к насилию, садизму и другим плохим поступкам [421] . Такое поведение он склонен приписывать скорее действию внешних обстоятельств. Наша внутренняя потребность принадлежать какой-то общности, действовать совместно и быть как все порой заставляет нас разделять такие идеи и участвовать в таких действиях, которые теоретически показались бы нам отвратительными. С этой точки зрения «давление общественности» рождается, по сути, в нас самих. Однако и у общества есть средства для повышения солидарности его членов: пропаганда, марши, песни (особенно – гимны), танцы и другие виды групповой активности [422] . Если же человек знает, что за свои действия он не понесет ответственности, это только подогревает желание отступить от норм морали. Чувство безнаказанности обычно усиливается анонимностью и скрытностью (масками, униформой), четкостью отведенной роли (например, надсмотрщика) и круга обязанностей, подписанием контракта, приказом или угрозой свыше и тому подобным. Наконец, для оправдания недопустимых действий используются попытки придать им вид морально обоснованных или преуменьшить их последствия.

Еще один способ оправдания жестокости – лишить жертву статуса человека и объявить ее недочеловеком либо смертельным врагом. Именно поэтому подозреваемых в терроризме заключенных Гуантанамо [423] (и других тюрьмах) изображали как кровожадных чудовищ, заслуживших пытки и издевательства. На самом же деле многие террористы-смертники в прошлом – добропорядочные люди среднего класса. Многих воспитывали любящие родители, многие успели получить высшее образование и завести семьи, прежде чем желание стать частью чего-то большего и побороть несправедливость этого мира толкнуло их в руки вербовщиков. Затем их пригласили вступить в маленькие засекреченные группы и пройти необходимую подготовку. В качестве награды – обещание прямой дороги в рай и надежной материальной поддержки семьям. Точка невозврата – это запись на видео последнего обращения к родственникам. После этого мысль о том, чтобы вернуться с задания не выполнив его, становится недопустимой.

В тот момент, когда человек принимает идеи какой-либо группы, его организм вырабатывает дофамин – один из гормонов счастья. И наоборот, в случае несогласия с «линией партии» в мозг поступает химический «сигнал об ошибке». Причем эти стимулы настолько сильны, что изменение собственного мировоззрения оказывается предпочтительнее конфликта с гормонами и коллективом [424] – изгнание из общества для большинства людей слишком травматично. Мы считаем, что из-за травм в младенчестве большинство из нас не так сложно совратить с пути истинного. Например, отсутствие материнского тепла может обернуться настойчивой потребностью быть любимым, а жестокость родителей или опекунов – страхом и готовностью подчиняться любому, кто имеет власть или силу. Профессор Зимбардо не изучал специально истории травм участников своего небезызвестного Стэнфордского тюремного эксперимента [425] , но утверждал, что любой, кто находит в себе желание противостоять давлению обстоятельств – герой. Конечно, физическая сила для этого тоже необходима, однако нужна и храбрость – чтобы рискнуть подвергнуться осмеянию, издевательствам, изгнанию и другим психологическим травмам. Махатма Ганди, Нельсон Мандела и другие великие подвижники смогли сохранить свои убеждения именно потому, что недружелюбный внешний мир на протяжении всей их жизни закалял в них чувство собственного достоинства и умение сопротивляться.

Эвелин Линднер, основываясь на рассказах пострадавших в Германии и Руанде, утверждает: «Наиболее болезненный способ унизить человека – заставить его из жертвы превратиться в палача, ведь так ему доказывают: ты слишком слаб, чтобы сопротивляться, и слишком труслив, чтобы взглянуть в лицо смерти» [426] . В Руанде многим хуту в доказательство лояльности к режиму приказывали убивать своих супругов-тутси и детей с внешностью тутси. Впоследствии многие из этих людей сходили с ума от горечи утраты близких и ненависти к себе за собственную слабость. Линднер заключает: «Безусловно, важно, чтобы виновные в зверствах понесли наказание, но не менее важно, чтобы те, кто избежал этого морального тупика, оставались благодарны судьбе и не клеймили тех, кто не нашел из него выхода» [427] . Ведь никто из нас не может знать, как поступит, будучи поставленным перед выбором, где оба варианта неприемлемы.