Но аристократический офицерский корпус как презирал, так и боялся Рема и его войска, численностью приблизительно в три миллиона штурмовиков. Что же касается Рема, то он хотел поглотить профессиональную армию, включив ее в свои СА. Гитлер знал, что пока существовала такая возможность, офицеры рейхсвера будут пользоваться их поддержкой. Он также понимал, что если Рем будет держаться своего пути, СА будут господствовать в армии и, следовательно, в государстве, по возможности затмевая нацистскую партию и ее фюрера.

Борман понимал эту проблему. В течение полутора лет он проработал в штабе верховного командования СА. Он хорошо знал ее руководителей и пользовался их доверием. Но сейчас они должны были пойти в расход, так как не сумели вписаться в Новый порядок.

Ранним утром 30 июня 1934 года Эрнст Рем, один из старейших помощников и ближайших друзей Гитлера, был неожиданно арестован вместе с другими, ничего не подозревавшими, руководителями СА. Через три дня они были ликвидированы убийцами из СС. Гитлер клялся, что против него организовывался заговор, в котором принимали участие такие личности, как, например, его предшественник на посту рейхсканцлера генерал Курт фон Шлейхер.

Чистка, устранившая СА как соперника СС, дала последним возможность контролировать все органы полиции, а Гитлеру поддержку регулярной армии. Она также свидетельствовала о развязывании длинной череды убийств, к которым готовился Гитлер, намереваясь узурпировать абсолютную власть. Во время так называемой «ночи длинных ножей» Борман сыграл роль, которая была и будет оставаться свойственной только ему.

Борман не был одним из убийц. Он оставался в тени, собирая жалобы и свидетельства скандалов, связанных с Ремом и собравшейся вокруг него «банды выдумщиков». Этот материал поступал к тестю Бормана Вальтеру Буху и Рудольфу Гессу, который, в свою очередь, передавал его Гитлеру. Борман не колебался предоставлять информацию о своих бывших коллегах, информацию, которая дала бы убийцам предлог для действия. Не мешало ему и то, что многие из убитых были виновны лишь в том, что стали помехой для далеко идущих целей фюрера. Они оказались не способными шагать в ногу с меняющимися временами, вписаться в Новый порядок.

Но были и такие, которые не испытывали затруднений в поиске своего места в новой Германии. В 1936 году, спустя два года после «ночи длинных ножей», Генрих Гиммлер поручил Борману и большой группе партийных чиновников совершить инспекционную поездку в концентрационный лагерь Дахау под Мюнхеном. В Дахау Борман неожиданно встретился со своим старым другом Рудольфом Францем Хессом. Когда-то в организации Россбаха Хесс получил чин рапортфюрера, чиновника СС, имевшего наибольший прямой контакт с узниками.

Позже Хесс так изложит свои мысли об этой проверке: «Дела в концентрационном лагере Дахау были тогда на хорошем уровне. Заключенных хорошо кормили, одевали и содержали. Многие из них работали в мастерских, число больных было ничтожно мало. Общее количество заключенных составляло около 2500 человек, размещались они в десяти кирпичных бараках. Санитарно-гигиенические условия были хорошие. Водоснабжение было на отменном уровне. Нижнее белье меняли раз в неделю, постельное — раз в месяц. Одна треть заключенных состояла из политических узников и две трети из преступников, асоциальных элементов и каторжников, гомосексуалистов, и было еще около двухсот евреев».

Их мнения во время проверки лагеря не записывались.

Хесс, кажется, был вполне доволен дисциплиной и тем, как он обращался с заключенными в первом большом концентрационном лагере. На Гиммлера и Бормана это тоже произвело хорошее впечатление. Они расспрашивали Хесса, доволен ли он своей работой, интересовались его семьей. Вскоре Хесс был повышен в чине до унтерштурмфюрера (чин, соответствующий званию младшего лейтенанта в армии). Это был тип человека, который, по мнению Бормана, мог быть востребован для будущих целей Нового порядка.

Хесс продолжал получать поддержку и содействие по продвижению в СС. Кульминацией стало его назначение комендантом лагеря, целью которого было не «сосредоточивать» людей, а убивать их. Это будет в Польше, в Освенциме, больше известном под немецким названием Аушвиц.

…Генрих Гиммлер увидел в Мартине Бормане человека, который мог бы оказывать определенное влияние на будущий ход событий в третьем рейхе, и решил привлечь его на сторону набирающих силу войск СС, которыми он руководил. Борман избегал близких личных отношений, но поддерживал дружеские отношения с Гиммлером. Для Бормана рейхсфюрер СС был «дядей Генрихом», крестным отцом четвертого ребенка Бормана, Генриха Инго, родившегося 13 июня 1936 года. Гиммлер же, в своих письмах к Борману, обращался к нему не иначе, как «дорогой Мартин».

30 января 1937 года Гиммлер присвоил Борману звание группенфюрера СС (соответствует армейскому званию генерал-полковник). Борман принял звание, но если Гиммлер надеялся, что после этого Борман будет подчиняться рейхсфюреру СС, то он должен был готовиться к сюрпризу.

Все офицеры СС были членами нацистской партии. Но не все офицеры партии нацистов принадлежали СС. Здесь существовала граница, и Борман считал, что партия наци должна быть доминирующей организацией над другими. Партия, конечно же, была его особой вотчиной. Он воспринимал присвоенное ему звание группенфюрера СС как своего рода почетную степень. Гиммлеру же он дал ясно понять, что не собирается проходить в марше вместе с руководителями СС на партийном слете в Нюрнберге. Борману следовало находиться на трибуне рядом с Рудольфом Гессом и фюрером. И в самом деле, на ноябрьском слете 1937 года «дорогой Мартин» стоял на трибуне. Стоя на своем почетном месте, Борман сверху вниз глядел на проходившие в торжественном марше колонны эсэсовцев.