Шрифт:
– До бойлерной, – подсказал Ребров.
– Ага. А там улицу нашел, пошел и дом номер семь нашел. Потом постучал и вошел. А там тетенька открыла. А я сказал: я от Афанасия Федоровича. А она говорит: проходи. А там еще дяденька был и старенькая такая бабушка. Она там это, ну, все время плакала. И так вот руками все делала…
– Короче, – Сергеев надел очки.
– Ну а потом я сумку им дал. Тетеньке. А он у нее отнял. И говорит: пошли под землю.
– Куда?
– Ну это там такой подвал у них. Мы туда спустились. А там баня и бассейн. И комнаты разные. И там был дяденька такой…
– Горбатый?
– Ага. И у него еще нос такой, ну…
– Перебитый.
– Ага. И там еще две тетеньки были. А тот первый дяденька дал сумку этому горбатому. А горбатый вынул балтик из сумки и надел на талпык.
– Что, он талпык заранее приготовил? – Сергеев посмотрел на Штаубе. Штаубе опустил глаза.
– Ага, заранее. Он на столе лежал. Ну и рычаг перевел и потекло в стакан. А тетенька держала. А потом они проверили на шар.
– И сколько?
– 7, 8.
Сергеев вздохнул:
– Ну, ну. Дальше.
– А потом горбатый стал бить того первого дяденьку. А дяденька встал на колени и говорит: это Пастухов. А тетенька первая тоже на колени встала. А потом они меня бить стали. И спрашивали про Пастухова и про тот… про лабораторию.
– А ты?
– Ну я… плакал.
– А что ты им сказал? – спросил Павлов.
– Я сказал, что Пастухов уехал, а пробы готовит Самсиков. А они меня раздели и стали топить в бассейне. И тетеньки помогали. И я это… ну… я сказал.
– Про Пастухова?
Сережа кивнул. Присутствующие неодобрительно зашевелились.
– Эмоции после, – Сергеев глянул на часы. – Ну? Заложил ты, значит, Пастухова, и потом?
– А потом они меня одели, он деньги пересчитал, положил в сумку. А тетенька та – первая, ромб завернула в такую, ну, специальную бумажку, и тоже в сумку мне положила. А потом горбатый говорит: вот тебе леденец на дорогу. И заставил меня это… ну… переднее место у него сосать…
Сережа замолчал.
– Понятно, понятно, – Сергеев снова взглянул на часы, – заложил Пастухова, пососал переднее место, взял сумочку и поехал. Садись. Женя! Пойди, пожалуйста, скажи чтобы начали разбивать опоку. Только поаккуратней.
Козлов быстро вылез из-за стола и вышел.
– В общем так, друзья, – Сергеев хлопнул ладонями по столу, – наш бизнес закончен. Никаких дел с вами больше иметь мы не-же-ла-ем. Сегодня же я звоню Пастухову, и сегодня же, прямо сейчас, после того, как вы отсюда уберетесь, я распоряжусь о закрытии северного. Все! – он встал.
– Иван Иванович, но мы компенсируем, мы… – начал Ребров.
– Все! Все! – махнул рукой Сергеев, направляясь к выходу. – Забирайте отливку и убирайтесь.
Он вышел, члены заводской администрации стали выходить следом. Штаубе ударил Сережу по шеке. Сережа заплакал.
– А вот это уж лишнее, – покачал головой Павлов, – Легче всего – выпороть ребенка. Кто это сказал, не помните? Горький…
Все вернулись в цех. Шестеро рабочих разбивали кувалдами опоку, установленную на стальной платформе. Вскоре опока треснула и развалилась на куски, обнажив раскаленную, яркокрасную отливку.
– Докладывайте, – сказал Ребров.
– Значит, – кашлянул Сергеев, – силами нашего предприятия и при помощи сотрудников Государственного Зоологического музея была произведена отливка из нержавеющей стали по форме увеличенной в 10000 раз личинки чесоточного клеща. Вес отливки: 1800 кг. Сергеев кивнул Козлову, он развернул бумажку, стал читать:
Чесоточный клещ (Acanis siro). Самки 0,3 мм длиной, тело округлое, с короткими ногами, покровы кожистые, бороздчатые. Самец вдвое меньше. Самка питается кожей, прогрызая в ее роговом слое извилистые ходы до 15 мм длиной, которые различаются через поверхность кожи в виде сероватых линий. Яйца 0,1 мм откладываются в ходах, над ними самка обычно выгрызает вентиляционные отверстия. Вылупившаяся из яйца личинка лишена половых признаков и трех последних сегментов брюшка, все шесть ног ее недоразвиты. Личинка развивается во взрослого клеща в две стадии, становясь сначала протонимфой, затем телеонимфой. Личинки и протонимфы живут в ходах, питаясь остатками изгрызенной самкой кожи и тканевой жидкостью. Сами они ходов не прогрызают. Протонимфы превращаются в телеонимф, которые выползают на поверхность кожи обычно ночью, когда больной спит. Здесь часть их превращается в самцов, которые спариваются с женскими телеонимфами – будущими самками. Оплодотворенные телеонимфы вгрызаются в кожу и превращаются в самок. Самцы проводят…
– Достаточно, – прервал его Ребров. – Давайте грузить.
Сергеев махнул рукой, платформа, подцепленная краном, стала подниматься. Рабочие уже успели убрать куски опоки и срезать с отливки литники, прикрывшись от жара щитами.
– Леонид Яковлевич, только тут с шофером неприятность случилась, я вам забыл сказать, – озабоченно нахмурился Сергеев.
– Что такое?
– Они машину еще давно прислали, а шоферу вдруг плохо стало: рвота, чуть сознание не потерял. Сказал, утром консервы ел. Ну, мы скорую вызвали. А вас кто-нибудь из наших повезет – Белкин или Саша Егоров.