– Иглы что ли? – человек в кожаной куртке кивнул на ящик с одеждой. Автоматчик повернулся к ящику, человек в кожаной куртке выстрелил ему в затылок. Автоматчик упал. В коридоре раздалась длинная автоматная очередь.

– Ага, – человек в кожаной куртке навел пистолет на дверь.

– Полет, – раздалось за дверью.

– Союз, – ответит он, впуская автоматчика. – Ну?

– Есть такое дело! – нервно улыбнулся автоматчик и дал очередь ему в лицо. Кровавые клочья брызнули на стену, человек в кожаной куртке упал, успев выстрелить. Автоматчик вытащил из кармана его куртки ключ, подмигнул Сереже:

– Щас сделаем… Где наши?

Сережа показал на Реброва, Ольгу и Штаубе. Автоматчик кинул ключ Сереже и тремя короткими очередями пристрелил Якушева, грузчика и продавщицу.

– Зачем Галю?! – Ольга приподнялась на колени. – Патроны девать некуда? Мудак! Тьфу! – она плюнула в автоматчика.

– Уходите через зал, на заднем и в винном все обложено, – пробормотал автоматчик, сменил рожок и выбежал. Сережа снял с Ольги наручники, вдвоем они освободили Реброва и Штаубе. Из пробитой бочки тек капустный сок, шарие каталось по полу, мягко жужжа.

– Ой… не могу, простите… – Штаубе шагнул в угол, расстегнул брюки и присел, подхватив полы полушубка. Его прослабило. Ребров поднял шарие, сиял с зубов продавщицы дестнитку:

– Тогда быстро.

– Какой гад! – Ольга вынула пистолет из сумки, сунула за пояс, запахнула шубу. – Вот вам и Злотников!

– Злотников пашет на Пастухова, – Штаубе палкой поддел слетевшую с головы грузчика вязаную шапочку, подтерся ей. – Один говнюк напиздел, а другие поверили…

– Быстро! Быстро! – Ребров выглянул за дверь. Штаубе подтянул штаны, захромал к двери. Они вышли и двинулись по коридору. Возле кабинета товароведа лежали убитые автоматчики и человек в штатском. Чуть поодаль лежала полная продавщица в белом халате со страшнои рубленой раной в пол-лица: ее пальцы сжимали кусок арматуры, ноги в войлочных ботинках слабо подрагивали, подплывая мочой. Возле двери в зал стояли автоматчик и молодая продавщица с окровавленным топором в руке.

– Давайте, пока они не прочухались, – автоматчик оттянул дверную задвижку. Ольга плюнула ему в лицо.

– Дура! – засмеялся он, вытираясь. Продавщица зло посмотрела на Ольгу, открыла дверь. Ребров, Ольга, Штаубе и Сережа вошли в зал. Здесь было много народа: выстроившись в три длинные очереди, участники войны получали посылки гуманитарной помощи. Слева у прилавков дрались, слышались крики женщин и мужская брань; у стены лежала женщина, дружинник и милиционер подносили ей нашатырь; у выхода шел обмен продуктами из только что полученных посылок. Ребров протискивался сквозь толпу, прокладывая дорогу остальным.

– Сынок, помоги! – низкорослый, полный инвалид на костылях схватил Реброва за руку. – Мне одному не уволочь! – Помоги, Христа ради!

– Не Христа ради, браток, – Штаубе подхватил посылку инвалида с одного края, Ребров с другого, – а ради славы советского солдата!

– Вот спасибо, братцы, вот спасибо! – взволнованно улыбаясь, инвалид ковылял за ними. – Ты где воевал, друг?

– 1-ый Белорусский, – Штаубе шел, бодро опираясь на палку, – начал под Прохоровкой, кончил Берлином.

– На рейхстаге расписался?

– И расписался и насрал между колоннами. От души.

– Танкист?

– Никак нет. Бог войны.

– Артиллеристы, Сталин дал приказ! А как же!

– Артиллеристы, зовет Отчизна на-а-ас! – пропел Штаубе.

Ребров, Ольга и Сережа громко подхватили:

– Из сотни тысяч батарей, за слезы наших матерей, за нашу Родину – огонь, ого-о-онь!

Перед ними расступились. Они вышли из магазина.

– А теперь, слышь, немец посылки шлет! – оживленно засмеялся инвалид.

– Да. Хочет колбасой рот заткнуть, – Штаубе настороженно огляделся. – Ну и хуй с ним…

Они бросили посылку на снег, прошли скаозь собравшуюся у магазина толпу и сели в красный «Москвич» с черно-желтой инвалидовской наклейкой. ЗИЛ стоял у газетного киоска, возле него суетились милиционеры и люди в штатском. Ребров завел мотор, вырулил на Голубинскую и осторожно поехал.

– Проскочили? – Ольга переложила пистолет в сумку, достала портсигар.

– Не торопитесь, Ольга Владимировна, – покосился в окно Штаубе, – у них пиздюли не залежатся.

– Сережа, ты челнок не потерял? – Ребров облизал пересохшие губы.

– Неа, – Сережа вынул челнок.

– Дай-ка мне, – Ольга взяла челнок, сунула в карман шубы, закурила. – Витя, а почему ты про Злотникова не сказал?

– Потому что Радченко Соловьеву не знал лично.

– И вы до конца не были уверены? – повернулся к нему Штаубе.

– И я до конца не был уверен.

– Значит это… крест?

– Значит это крест, – Ребров взял у Ольги папиросу, затянулся.

– Век живи, век учись! – зло усмехнулся Штаубе. – А здоровьем расплачивайся!