P.S. Все-таки удержался я и не описал невероятных и неповторимых красот этого края. Потому как эти красоты нужно увидеть самому – описывать их бессмысленно. Да и не про это заметки.

Из Мурманска я улетал с большим количеством очаровательных спутниц, составляющих “Вивальди-оркестр” под управлением Светланы Безродной.

В оркестре только девушки.

Здесь надо сказать, что к музыке я отношусь как к чуду. Ну, и с преклонением перед музыкантами, естественно, как перед людьми, это чудо творящими. Я как-то очень по-детски, с восторгом, смотрю на человека, который только что стоял (сидел) на сцене в строгом костюме (платье) и играл на музыкальном инструменте, а потом вдруг стоит (сидит) рядом с тобой в свитере и джинсах. Выпивает и закусывает.

Похожее отношение, кстати, у меня и к морякам. Особенно если моряк в форме. Один известный капитан-наставник из города Архангельска рассказывал мне давно, что когда он приезжал в Петербург (тогда Ленинград) на школьный традиционный сбор, то все бывшие девочки, да и бывшие мальчики тоже, собирались исключительно вокруг него. Хотя там были известные ученые и народные артисты. Выходит, такое отношение к морякам не только у меня. Капитан дальнего плавания – это звучит гордо, романтично и загадочно.

Но я отвлекся. Надо вернуться к музыке, а потом и в аэропорт.

Музыке меня родители учили. Безрезультатно. У меня были три учительницы.

Две были пожилые и добрые. А одна молодая и злая.

Добрые были интеллигентными и терпеливыми. Молодая была грубая и раздражительная. Она била меня по рукам. Ни добрые, ни злая от меня ничего не добились.

Пользуясь тем, что у моего папы не было слуха (как и у меня), я, поставив ноты на пюпитр беккеровского пианино, “импровизировал” как мог. То есть я колотил по клавишам, а папа, сидя под двухрожковым (один колпак розовый, другой – желтый, и оба из пластика) торшером, читая газету, видимо, гордился своим гениальным сыном. При этом музыку я очень любил. И люблю.

Итак, мурманский аэропорт. Я буквально окружен женщинами. И скрипками, и виолончелями в футлярах.

В самолете моей соседкой оказалась виолончелистка. Весь полет мы с ней проболтали. Мы рассказывали друг другу околомузыкальные истории. Так я их называю. Я их очень люблю. Не меньше, чем музыку. Эля, так звали виолончелистку, поведала мне, что для виолончели в самолет берут отдельный билет.

И виолончель летит в своем кресле. Пристегнутой, конечно. А так как в стоимость билета входит и питание, еду виолончели приносят. Как и выпивку.

“Вы что будете, виолончель, рыбу или мясо? Вам, виолончель, вино белое или красное?..”

Виолончель могла бы ответить человеческим голосом, но она молчит. Она выше самолетной еды и самолетной выпивки.

А бедные скрипки летят на верхних полках. Да еще взаперти. Да еще в темноте. Да еще сваленные все в кучу. Скрипки жалко.

Интересно, а арфа летает в самолете? Вот рояль точно летал. Это известный факт. Гениальный пианист Владимир Горовец летел из Америки в Москву со своим роялем. Этот концерт я видел по телевизору.

Был 1986 год. Я лежал с тяжелым гриппом. Случайно включил телевизор. На сцену вышел старый человек с застенчивой улыбкой, с узкими плечами и с большим ревматическим тазом. Человек сел к роялю и ревматическими пальцами, повесив их на клавиатуру, за что меня била по рукам учительница музыки (“пальцы надо держать так, чтобы яблочко помещалось! Яблочко!!!”), стал играть. Нет, не играть, он что-то перебирал пальцами и извлекал невероятные звуки из инструмента, прилетевшего с ним на самолете. Буквально недавно в музыкальном магазине я купил только что изданный фильм с этим концертом. И все повторилось.

Кстати, в аэропорту просвечивают инструменты и анфас, и в профиль. И часто придираются к виолончельному штырю. Есть у виолончели такой грубый орган. “Добро должно быть с кулаками”. Или уж со штырем.

Сын одного известного виолончелиста пришел на концерт Государственного академического симфонического оркестра СССР в консерваторию. Дирижировал Евгений Светланов. Сел Митя, так звали сына виолончелиста, в первый ряд, чтобы лучше видеть папу и чтобы папа видел, что семнадцатилетний Митя пришел его послушать. Перед концертом Митя выпил. Он очень волновался и хотел снять напряжение простым, доступным и общеизвестным способом.