Помню из школьного учебника, что Оймякон и Верхоянск – самые холодные места на земном шаре, что находятся они в Якутии, ныне Республике Саха, где в конце ноября снег и минус тридцать пять градусов. Я полетел туда, удивив многих своих знакомых. “Что, Бильжо, решил продлить зиму, и без того длинную?” – спрашивали меня.

Вообще неожиданно именно с этой частью нашей родины, где до того ночного перелета я не был ни разу, меня связывали какие-то тайные и странные нити.

В “Сахаинвест” в середине 90-х я вложил часть своих скромных сбережений. Акции до сих пор хранятся в моей коллекции старья, в разделе “Исторические глупости”.

В маленький трехэтажный дом, что стоит рядом с моим маленьким пятиэтажным, переехал банк Республики Саха. Под странным и сказочным названием “Таатта банк”. Помойка моего дома и банка – общая.

В пятиэтажном доме, где я родился и который единственный сохранился от всей стертой с лица Москвы Домниковской улицы, спустя пятьдесят лет после того, как в доме уже не было жильцов, а были какие-то учреждения, находился Якутский университет. Он занимал треть этажа, где как раз располагалась наша большая коммунальная квартира. А в шестиметровой комнате, где мы жили, оказался туалет Якутского университета. Узнал я об этом случайно. Поехав по родным местам вместе со съемочной группой одного центрального канала, решившего сделать про меня сюжет.

В общем, как следует из только что написанного, причин увидеть Якутию у меня было много. Тем более, меня туда пригласили на фестиваль искусств с выставкой.

Полет, как уже было отмечено, был ночным. Сон – прерывистым. Коньяку не очень удалось меня усыпить. А со времен своей медицинской практики, когда были ночные дежурства, я тяжело переношу бессонные ночи. А тут еще бессонная ночь в самолете. С другой стороны, впереди было что-то, совсем для меня необычное. Ради этого необычного можно и поворочаться, и помучиться в неуютном самолетном кресле.

Утром рано я вышел из самолета в холодную темень. Минус тридцать пять градусов. А я в курточке. Когда темно, и когда из тебя выходит алкоголь, и когда ты не выспался, холодно особенно.

Аэропорт маленький. Все очень строго. Все очень серьезные.

Гостиница, в которой я жил, была построена еще в советское время. Маленький номер, в котором батарея шпарила так, что я спал с открытой форточкой в минус сорок градусов. Паркет был покрашен коричневой масляной краской. Смелое дизайнерское решение. А в туалете-ванной было такое хитросплетение труб и их было так много, что казалось, все трубы Якутии проходят через эту интимную комнату. Лампа на прикроватной тумбочке была – но розетки не было. Уже уезжая, я нашел удлинитель в тумбочке и розетку над кроватью, на высоте много больше человеческого роста. Так высоко голову в номере я не задирал.

Снег в Якутии лежал поразительно чистый, белый и пушистый. Народ ходил в расшитых узорами унтах, длинных шубах и больших меховых шапках, которые раньше на бегу срывали с головы беспощадные якутские хулиганы. Народ демонстрировал на себе меховое богатство Республики Саха. В глаза бросались вывески магазинов “Драгоценности Якутии”.

Только в Якутии я видел маленьких лохматых лошадок, которые паслись вдоль дороги, добывая себе корм под толстым слоем снега. Эти дикие лошадки медленно передвигались, сохраняя энергию. Местные называют их “табуретки”.

А у одного загородного дома лежали кубы голубого льда. Это так хранится вода. Захотел чаю попить, отколол кусочек куба и разогрел.

В Театре оперы и балета давали “Ромео и Джульетту”.

Ромео и Джульетта были якутами.

На рынке стояла рыба выше человеческого роста. Как бревна, прислоненная к стене. Чир, таймень, омуль, нельма.

А в Музее мамонта было много забавных экспонатов. Например, “Экскременты мамонта из пещеры Бечан в штате Юта, США. Подарок П. А. Лазареву проф. Л. Агенброда, 1982 г.”.

Мамонты в Якутии сохранились очень хорошо и в больших количествах. Где ни копнешь, попадешь на мамонта. В худшем случае – на алмаз.

Там же, в этом музее, я обнаружил очень интересный рассказ. Если в нем, в этом рассказе, в некоторых словах изменить ударение и поставить по-другому запятые и тире, текст приобретет совсем другой, политический смысл. Вот он: “Березовский мамонт свалился с крутого берега р. Березовка, сломал бедренную кость. Вокруг раненого зверя собралась стая голодных волков в ожидании его смерти”. Дождались.

Возил меня по Якутии водитель Дима. Оказалось, что Дима – актер местного драматического театра. Его родители приехали в Якутию из Волгограда строить БАМ. Мама была балериной. Танцевать на БАМе было негде. Дима был плодом бамовской любви и романтики. И, думаю, драмы его родителей. Дима рассказывал, что, когда в пятидесятиградусный мороз проводишь по воздуху рукой, слышится хрустальный звук. Это рушатся микроскопические нити из льдинок – кристаллизовавшихся паров, которые тянутся в небо. Рушится хрустальный мир.