В хлеву мычали коровы, и тугие струи молока звонко били в подойник. Княгиня Ирина любила по утрам горячий хлеб и парное молоко.

Вернувшись из дозора, гридни рассёдлывали коней, переговаривались. Князю интересно, где они несли караул, но он не стал спрашивать. Спустившись с крыльца, направился в Десятинную церковь, возведённую ещё князем Владимиром. Отец дал ей десятую часть от своего дохода, оттого и название у неё Десятинная. Сегодня заутреню правил митрополит. Ярослав уже слушал Паисия, когда тот вёл обедню. После её окончания у них состоялся разговор.

–  Князь, - сказал Паисий, - достойно хвалы твоё усердие послужить во славу Господу. Смотрел яз на храм Святой Софии, и чувство благодарности наполняло моё сердце к тем искусным мастерам, какие её возводили. И те, князь, за то хвала. Но думал ли ты, сын мой, когда будет положен последний камень, как украшать станешь храм? Кому роспись делать, лики святых писать, картины евангельские?

Рано или поздно Ярослав ждал такого вопроса и готов был к нему.

–  Владыка, с нынешнего лета откроем в Киеве мастерскую, где со всей Руси соберём живописцев.

–  А не окажутся ли они богомазами?

–  Мы-то зачем, владыка? Лучших покличем!

–  То так, сын мой, но хочу яз просить патриарха константинопольского Михаила прислать в Киев знатного мастера, какой и сам бы кистью владел и догляд за мастерами вёл.

–  Я ли возражаю, владыка, и к просьбе твоей к патриарху присоединюсь.

Разговор перебросился на книжную хоромину, и митрополит сказал, что будет она в Софийском храме и для того привёз он с собой монахов с Афона. Луку он оставит на митрополичьем дворе, а Серафима отправит к князю. Лука и Серафим не только с греческого, но и с латинского переводить горазды.

Ярослав давно думал звать в Киев переводчиков. Приездом митрополита князь доволен. Давно мечтал он о митрополии, когда Киев станет и духовным центром Руси. Здесь, у митрополита киевского, епископы посвящаться будут.

Мудр и грамотен Паисий, однако послушал Ярослав обедню и подумал, надобно впредь иметь митрополитов из русских. Не потому, что Паисий грек, он владыка достойный, только в русском языке слаб, в службе нередко к греческому прибегает, особенно в проповеди, а люду непонятно… Иллариона бы в митрополиты. Грамотен и талантом не обижен. За веру Христову и справедливость от Святополка пострадал, окривел.

Князь вошёл в церковь. Горели свечи, скупо освещая лики святых. Пел хор. Служба началась. Ярослав встал на своё место рядом с алтарём. Успел заметить воеводу Александра с боярыней и Добрыню с женой.

С вечера звал к заутрени Ирину, отказалась. Великой гордыней обуяна княгиня. Ярославу до сего часа стыдно, как вела себя Ирина, когда Мстислав с Добронравой, отбив печенегов, в Киев приехали. Княгиня Ирина с Добронравой как с холопкой разговаривала. А Ярославу Добронрава понравилась, и лицом пригожая, и сама ладная, скромна и умом не обижена. Вида не подала на поведение Ирины, встала выше княгини киевской…

Из церкви Ярослав направился на пристань, где, как ему сказали, вчера бросил якорь дракар торговых викингов. Варяга увидел издалека. С головой льва над носовой частью, со спущенными цветными парусами, он замер у причала.

Третье лето не появлялись варяги в Киеве, и князь хотел повидать кормчего, но на дракаре, кроме караульных, никого не было, викинги ночевали на варяжском подворье.

Рядом с дракаром стоял корабль греков из Херсонеса, несколько ладей из Новгорода и Смоленска. Новгородские и смоленские гости на Царьград настроились и в караван сбивались, всё безопасней путь.

На гору Ярослав ворочался, когда открылись городские ворота и потянулись на торг смерды из окрестных сел, разный люд. В ремесленных слободах и на Подоле застучали молоты кузнецов, запахло окалиной.

День в Киеве начался.

У переяславского воеводы, боярина Василька, день начинался с обхода города. На глазах рос Переяславль. Жались к стенам ремесленные слободы, сады и огороды. Смерды распахивали поля, сеяли пшеницу и овёс, гречку и горох, лук и чеснок. Посевы начинались от самого города и тянулись, пока не натыкались на лес или овраг.

Земля урожайная, хлеба к лету поднимались до пояса, и потому зерно на переяславском торгу, а он собирался по воскресным дням, стоило намного дешевле, чем в Киеве и в Чернигове.

Славились переяславские горшочники. Их горшки и миски работы тонкой, обжига тёмного, расписанные ярко и покрытые блестящей глазурью по всей Русской земле расходились.

А ещё известен Переяславль ложкарями. Ложки вырезали не как везде из липы, а из можжевельника, душистые, светлые.

Славен город Переяславль. После печенежского разорения стал ещё краше. Дома новенькие, крыши тёса жёлтого. Стены и башни подняли, через ров мост перебросили, а ров водой наполнили. Слободские бабы находчивые, гусей на него выгоняли. Всю воду собой закрывали.