В Нитру Таня — по документам Юлия Яничкова с мужем Генрихом — прибыла в четверг после полудня. В этот час жизнь в городе замирает и торговцы за своими прилавками и писаря за своими столами начинают клевать носом. По расчетам Штефана, самое удобное время для посещения жены Брунчика.

Найдя нужный дом, Таня поднялась на крыльцо по бетонным ступеням и остановилась перед дверью, обитой медью. В этом доме все было солидно. Он чем-то напоминал своего хозяина — надпоручика Брунчика.

Движимая каким-то смутным предчувствием, Таня не сразу потянула за грушу звонка. Штефан с видом фланирующего обывателя прогуливался по улице.

Кто это говорит, что отважные не знают страха?

Когда Таня взялась за медную грушу звонка, у нее тревожно забилось сердце.

За дверью послышались шаги, и кто-то заглянул в приоткрытое круглое оконце.

— Чо вам треба? — спросил женский голос. Он был немного хрипловат.

Таня попросила открыть двери:

— Отворте, просим, двери.

После небольшой паузы звякнула цепочка и в замке повернулся ключ.

— Просим… — сдержанно сказала женщина, стоявшая у порога.

— Пани Брунчикова?

Таня окинула ее быстрым взглядом — от круглого, слегка подрумяненного лица с крашеными завитушками волос, падавшими на лоб, до ножек в лакированных туфельках. Сквозь закрытую дверь внутренней комнаты глухо доносились мужские голоса.

— Да. Что вы хотите? — уже раздраженно спросила Терезия Брунчик.

— Я пришла от вашего мужа — пана Брунчика.

— От Вильяма? — удивилась женщина и заморгала длинными ресницами. Она набросила цепочку и повернула в замке ключ.

— Что случилось? Фрау Терезия! — закричали по-немецки из комнаты, и появился долговязый мужчина в черном мундире, расстегнутом у ворота.

— Что случилось? — повторил он.

— Пани говорит, что пришла от Брунчика, — пожала розовым плечиком фрау Терезия. — Как это вам нравится?

— Оч-чень! — Долговязый пристально смотрел на Таню, будто старался вспомнить, где он видел ее раньше. — Что же вы не приглашаете гостью в дом, фрау Терезия?

— О, прошу вас, пани… — она вопросительно уставилась на гостью.

— Яничкова. По мужу — Яничкова, — скороговоркой сказала Таня на чистом немецком языке, быстро соображая, как ей быть, и уже поняв, к кому она попала. У нее похолодело сердце. Что же случилось с этим проклятым Брунчиком? Продался немцам? Или только жена веселится с ними, а Вильям Брунчик ушел все же в горы? Как узнать, что здесь происходит?

Долговязый помог снять пальто.

— Прошу! — с нарочитой вежливостью сказал он, окинув Таню взглядом с ног, обутых в высокие ботинки, до простенькой дорожной шапочки, и пропустил вперед, в комнату, где стоял запах табака, разлитого вина, духов и пота. За круглым столом сидело несколько гуляк в таких же мундирах, как и на долговязом, кроме майора в форме танкиста. Рядом с ним расположился в кресле грузный человек в штатском. По тому, как к нему относились собутыльники, можно было понять, что он немаловажная фигура в этой компании. В углу, сдвинув пуфы, о чем-то шепталась молодая пара, и крашеная девица взвизгивала, будто ее щекотали.

«Брунчика здесь нет, — подумала Таня. — Ни один из мужчин не похож на Брунчика, как описывал его Зорич».

— Господа, — сказал долговязый. — Имею честь представить фрау Яничкову.

Майор, сидевший рядом со штатским, окинул гостью оценивающим взглядом и учтиво приподнялся, уступая свое место, а сам пересел на соседний стул.

— Штрафную!.. Штрафную!.. — закричал блондин с другой стороны и потянулся к бутылке с вином. У него дрожала рука, когда он наливал рюмку, и красное вино проливалось на скатерть. Он гудел: — Штрафную! Штрафную!

— Дикая история, — объяснила Терезия Брунчик штатскому. — Представляете, привет от Вильяма из каталажки…

— Вы из Братиславы, фрау, э-э… Яничкова? — поинтересовался штатский.

Значит, Брунчик в братиславской тюрьме, поняла Таня. Теперь поди узнай, за что его посадили. Ну и влипла же она в веселую историю! Такое и нарочно не придумаешь.

Блондин протянул рюмку Тане.

— Штрафную! — кричал он.

— Да отстань ты, ради бога! — сердито остановил его долговязый.

Таня с улыбкой взяла рюмку.

— Мне будет трудно вас нагнать! — сказала она. Ее слова вызвали у блондина восторженный вопль.

— Да отстань, ты пьян! — старался унять его долговязый.

— Давно из Братиславы? — спросил штатский. А долговязый стал сбоку в позе пса, делающего стойку.

— Господа, начинается допрос! — воскликнул блондин и, сложив молитвенно руки, загнусавил: — Господи всевидящий и всекарающий, спаси эту молодую и прекрасную фрау… фрау… от когтей обер-лейтенанта, слуги Люцифера…