И у меня возникла стойкая уверенность – он не врет. Точнее – врет, но замысловато. Пряча за ложью что-то другое. И еще я поняла, что он про меня уже раз сто рассказывал. С точно таким же честными круглыми глазами. Только интонации были иными, разоблачительными. Не сомневаюсь, он упивался, носясь с этой сенсацией.

– Значит, ты чужие секреты не выдаешь? – просто так спросила я.

Возмущенная добродетель вспыхнула с новой силой. Теперь Шурик рассказывал про свою принципиальную честность. Он не просто так стоял и рассказывал – то отступал от меня, то приближался. А музыка звучала, знакомая такая, и, конечно, мне было трудно удержаться и не прочесть ему куплет из песни.

Чтоб было веселее, я передразнила передвижения Шурика, заодно хлопая в такт ладошами. Конечно, он дико обиделся, хоть и не подал виду. Но его обида была не из-за песни. Он во многом умудрялся унюхать намек на его выдающийся нос.

– Если бы сейчас мы стояли не здесь, а на морском берегу, то я бы первая посоветовала тебе стоять от меня на приличном расстоянии и с не подветренной стороны, – серьезно сказала я.

– А почему на морском берегу?

– Чтоб ты помог мне утопиться от стыда и смертельной болезни.

– Так значит, ты в курсе? – заметно удивился Шурик.

– Ага. Все, что ты сказал, мне было известно, – почти обрадовано сообщила я.

– Люди сволочи. Разболтали. Теперь все знают. Я вот что хотел посоветовать. Подавай в суд на айболитов. Нефиг им нарушать врачебную тайну.

Его не смущало, что именно он является наипервейшей людской сволочью. Я даже не сомневаюсь, что он не пожалел своего времени, чтоб оповестить всех о моем СПИДе. А сейчас помчится докладывать всем желающим, как я выгляжу и как отреагировала на его дружеское сочувственное признание.

Спасибо тебе Дэн, спасибо тебе мама, и тот, кто срет под моей дверью – тебе тоже спасибо – вы успели меня подготовить. Если бы не они, я бы билась сейчас об асфальт головой, с пеной у рта доказывая свое здоровье. И, естественно, Шурик бы мне не поверил.

– Ты мне настоящий друг. Таких как ты один на пять миллионов. Честный. Искренний. Отзывчивый. Как бы я без тебя выжила? Как таких земля носит?

Шурик удивленно вздрогнул, но я продолжила.

– Ты – ангел, а ангелам место на небе.

– Ну, уж ты слишком. У меня есть недостатки, – признался скромный ошарашенный ангел.

– А когда тебе про мои болячки рассказали? – пользуясь моментом, спросила я.

– Ну, сразу после твоего ухода. Нет! Мы сначала искупались, а потом…

– То есть вы преспокойно искупались в той воде, где плавала дохлая собака? – ошалело уточнила я.

– Да нет, ее кто-то шестом оттолкал подальше от берега. А девчонки потом даже на твое место ложиться не захотели.

Это было выше моего понимания. За пределами разума и всякой логики. Они не побоялись плавать в трупной воде, зато песок, на котором я лежала, им показался заразным.

– Я тебе без палева скажу, я думал девчонки к тебе нормально относятся, по-дружески так, но они про тебя такую херь несли. В общем, ты, подруга не мечтай – от тебя все отвернутся. Верняк. Ты и здоровая на хрен никому была не нужна, а теперь и подавно. Никому не охота с такой водиться. Вали ка ты отсюда, пока не поздно. Ведь твои соседи тоже могут узнать. А люди могут такой беспредел устроить в натуре – мало не покажется, – соболезновал Шурик, внезапно сменив лексикон.

У меня челюсть отвисла даже, но все-таки я ответила.

– Ты этот гнилой базар заканчивай. Нагнал пурги. Плевать я хотела и на соседей, да и на девчонок тоже.

Говорю, а сама понимаю – еще как не плевать мне. У меня был отличный круг общения. И теперь какая-то падла его украла. Тьфу, понабралась от Шурика, не падла, а сволочь. И нет, чтоб в открытую – придти и сказать, мол, так и так, ты – тварь мерзкая, я тебя ненавижу и все такое, я бы поняла, наверное. Так нет, действуют втихую.

– Дыши тише. Я сам слышал про случаи самосуда. Ты мне не веришь? Зря. Такое уже много раз бывало. Как узнают – начнут тебя прессовать. А то и наймут бандита и башку тебе пробьют нафиг, – почти угрожал Шурик.

Играть наскучило. Захотелось балагана. Не стану себе ни в чем отказывать.

– Щас плюну, – пригрозила я.

Шурик отпрыгнул влево, врезался боком в угол дома. Надеюсь – больно ушибся.

– Или укушу. Еще не решила.

– Ты дура, да?

– Нет. Я гораздо хуже. Ты передай всем, что у меня еще тиф, чума, сифилис и подстригущий лишай. А еще – что я агрессивная. У меня пена изо рта не идет? Странно.

Криво улыбаясь, Шурик отступил еще дальше, заметно ободрав кожу об выщербленную штукатурку стены. Он нехорошо на меня смотрел, но не совсем так, как ожидалось. С какой-то мрачной ухмылкой маньяка-психиатра. Словно он меня только что обдурил по полной программе. Надо же, а я думала, что это мне удалось его обмануть.