Шок постепенно таял. На меня по прежнему никто не глазел, поэтому я, сдерживая отвращение, запихала чудо инженерной мысли в сумочку и только тогда поняла, что спина у меня мокрая стала.

В упаковке усыхала последняя влажная салфетка, вытертые руки чистыми не казались, но так было лучше, чем прежде.

Вот кто мне объяснит – почему пока я выполняла все эти манипуляции – прочий мир для меня перестал существовать. Зато теперь, когда самое жуткое было позади, я снова включилась в реальность и поняла что тишина уплотнилась. Она давила в уши и каждый шорох воспринимался как гонг.

Препода не было. Она часто опаздывает. Привычка такая. Наверное, ползет себе как осенняя муха, а перед входом в аудиторию вдруг стартует и влетает, как будто мчалась как спринтер и сразу начинает восторженно вопить. Производя шума не меньше стаи чаек во время скандала. Зато она лекции читает очень интересно, запоминается сразу.

Интересно, а ей уже успели доложить про мою якобы-болезнь? Если доложили – успела ли она сообщить руководству? Как они отреагируют? Может, пошлют меня кровь сдавать? Я задумалась. Если пошлют – это законно будет? Соглашаться или нет? Хотелось упереться рогом и устроить скандал. С воплями про врачебную тайну, про гуманное отношение к страждущим.

При этом угрожающе размахивая негритянским членом.

Тишину взорвала музыка мобильника. Марина, с которой мы когда-то вместе ходили в аква-парк, приглушенным голосом торопливо произнесла «потом-потом» и, оглянувшись на меня, начала запихивать трубку в сумку.

Фаллоимитатор жил вполне ощутимой жизнью. Я не сомневалась в его присутствии. Словно он был живым и готовым выбраться наружу. Даже если бы у меня была спрятана отрезанная голова нашего декана, я бы себя спокойнее ощущала.

Две девушки одновременно обернулись, испугались своей смелости и так резко повернулись, что треснулись головами. Послышались сдержанные смешки.

Теперь я почувствовала себя смертельно больной, а у моей постели затаились многочисленные родичи, которые боятся отпугнуть смерть. Мне не хотелось смотреть по сторонам, но краем глаза я заметила, что меня пытается сфоткать девчонка, что справа сидела, через ряд.

Меня лицо всегда выдает, когда нервничаю – краснею. Иногда бывает еще глупее, думаю – а что нервничать-то? – тут же начинаю краснеть и нервничать оттого, что все это заметили. Достала мобилку и сделал вид, уставилась на нее, словно важнее на свете ничего нет. Ну не на запчасть негритянскую же мне в самом деле зырить?

И как мне его умудрились подсунуть? Кто? Когда? Я точно не помнила, когда в последний раз пользовалась этой сумочкой. Только что казалось, что знаю – а теперь засомневалась.

Дэн – не мог. Совершенно точно. Он на это деньги тратить не станет. А больше и некому. Но точно – не он. Даже спрашивать у него не стану. Вообще никому не скажу.

Принятое решение меня заметно успокоило.

Пока я думала, меня начали исподволь рассматривать. И медленно, по сантиметру, отодвигаться.

И почему меня это не удивляет? Вот уже все сбились в тесную кучу, оставив вокруг моего стола свободное пространство.

– Так. Список весь на месте? – препод ворвалась в аудиторию как омоновец во время захвата террористов.

В легком платье расцветки ботичеллевской весны. Неожиданно красивая и свежая.

– И что вы расселись как овечий гурт? Ну-ка, занимаем свои места и слушаем внимательно, – как всегда она подтверждала каждое свое слово хлопками в ладоши.

Пошевелив попами, разноцветный гурт не сдвинулся ни на сантиметр.

– Не хотите, как хотите.

На меня она смотрела как обычно. Что радовало гораздо сильнее, чем я ожидала. Ну как же – хоть для кого-то я осталась прежней. Это было странное ощущение – словно есть две меня. Одна – из безоблачного прошлого, а вторая становится помесью циника и подавленной трусихи.

Тем временем, нас просвещали насчет длиннющего обязательного списка литературы. Который не основной, а дополнительный. Но, тем не менее, спрашивать станут как за обязательный. Уточнили, что каникулы придуманы специально для учебы. Препод потребовала пожелать ей удачного отдыха в Испании, упорхнула по своим делам. Супер! И ради этого напутствия мы тащились в институт?

Мне не хотелось выходить первой. И вместе со всеми тоже. Решив подождать, я закрыла блокнот со списком и уставилась в окно. Стул под попой заметно нагрелся, пришлось пересесть на другой. Сосчитала дохлых мух между окнами. Три большие и мелочи не меньше десяти. Окно смутное. Обосранное хитрозадым голубем – ну как можно попасть на стекло под таким углом? Наверное, не с первой попытки у него получилось. В соседнем доме через открытое окно видно как совершенно голый мужик чесал себе спину. Ничего эротического – пузо обвисло так, что даже хохолка не видно. Наклон – понюхал подмышку. Закашлялся. Подошел к окну и смачно плюнул. Слюни повисли на губах. Он взял их двумя пальцами и стряхнул. Даже не поглядел, нет ли кого на улице.

Меня перекосило от наблюдений.

– Подождите!

Из за стола, что первый от двери, неуклюже поднялась Наташа. Она у нас лучшая в группе. Просто помешана на учебе и действительно мечтает стать классным специалистом. Хотя робкой мыши сложно добиться успеха хоть в каком-то начинании. Но в данный момент эта мышь выглядела сурово и перекрывала своим телом выход из аудитории.

– Постойте!

Гурт из моих одногруппниц притормозил. Еще не агрессивно, но уже на грани бунта.

Подойдя ко мне, Наташа, глядя в глаза немигающим взглядом, замерла. Я, как и заинтригованный гурт, ждала продолжения.