– А вот внимательнее надо было книжки читать, – приговаривал Тоник, поливая руку Пикселя водой.

– Она умерла! – потрясенно шептал Пиксель, и в его голосе я слышала неподдельное горе.

– А как иначе? Она только в огне жить может. Вот дурак. Ну, заплачь мне еще! – ворчал Тоник.

Учитель, совершенно обалдевший, смотрел за всем этим, вытаращив глаза.

– Неа, не вся умерла, – я пригляделась – на земле тлела микроскопическая зверушка.

Достав зажигалку, я пригласила искорку в гости. Она помешкала недолго и запрыгнула на фитиль.

– И что теперь? Щас как рванет! – предупредил Пиксель.

– Может, рванет, а может и приживется.

Звонко щелкнула своей любимой Зиппо, найденной в вагоне метро пару лет назад, смотрю – а в пламени зверек беснуется. Вроде бы, даже довольный.

– У тебя бензину там много? – спохватился Пиксель.

– Перед походом заправила. На, забирай. Ты ее вызвал, тебе и заботиться. Она теперь у тебя как Тамагучи будет. Ее выгуливать нужно и кормить, – пошутила я, но учитель активно закивал головой.

Могу поклясться, что до этого он даже не подозревал, что в огне может кто-то обитать. А еще мне показалось, что до того, как Пиксель выдумал вызывать саламандру, она и сама не знала о своем существовании. Он ее как бы обнаружил из ничего. При помощи своего, а может, и нашего совместного воображения. Тут я запуталась и решила послушать что говорит Тоник.

– А у меня в детстве меч был. Пластмассовый. Серый такой. С узорами на рукоятке. Ножны тоже ничего были, но на них мама наступила почти сразу. Если бы мне тогда стальной подарили, я бы мог его сейчас вообразить и рубить все что захочу, – размечтался Тоник.

Вот то кого не ожидала, так от него. Я думала, что он только на компе в игрушки рубился. Наверное, ему три года было, когда он мечом махал. Сначала дома, а потом во дворе, хвастаясь перед другой малышней. Небось, еще при этом и орали всякие кличи боевые. А Тоник геройствовал и никому не давал поиграть своим драгоценным мечом. И еще мне показалось странным то, что Тоник вдруг заговорил про детство. Он всегда тщательно избегал этой темы. Она для него табу.

– Меч, говоришь. А что, – согласился учитель, – Может, сработать. Воображение в магии – первейшая сила.

Смешно мне его слушать. Нас чуть ли не с младенчества отучали фантазировать. Как только придумаешь что-то ненастоящее, расскажешь взрослым, и тебя моментально обвинят во вранье. Или накажут. Я иногда по полдня в углу стояла за свои выдумки. Думаю, за такое всех наказывали и ругали. Кроме Малыша, у которого был Карлсон, за что я его люто ненавидела. Просто до трясучки ненавидела. Вот фрукт – придумал себе друга, жадного толстого гада с моторчиком и его никто за это в угол не поставил! Ха! Не верили ему – ну и что с того? Вруном не называли – так пусть спасибо предкам скажет.

В общем, меня сильно бесили те книжки, в которых фантазировать не запрещалось. У меня даже потом тормоз в голове долго был – если написано реально, то читаю спокойно, а как кто летать начинает или превращать одно в другое принимается – все, захлопну книжку и даже картинки рассматривать не буду.

А теперь учитель предлагает воображение подключить. Как же – не получится у меня ничего. Саламандру я в кино видела, ее и воображать нечего, просто неведомая зверушка типа ящерицы, только из огня. Ну и как я могу магией заниматься, если у меня только то получается, во что я сама верю или знаю наверняка?

Тоник моими сомнениями не страдал. Наверное, у него другое детство было. Или он со взрослыми своими мыслями не делился. Поэтому он закрыл глаза и, слушаясь старика, сосредоточился на воспоминаниях о мече. А потом встал, рука сжата, будто в ней что-то есть, как маханет сверху вниз. По песку борозда прошла, а потом в камень врезалась и звук такой был – как железяка пополам раскололась.

– Капец твоему оружию, – констатировал Пиксель.

И знаете, что Тоник сделал? Он «выбросил» обломок воображаемого меча в строну. Вот смеху – то!

– Ничего страшного! А теперь вообрази, что у тебя в руке меч из энергии света. Хотя нет, постой – лунного света. Постой! Я ошибся – это будет свет ледяной луны. Точно! Именно он! – учитель сиял от своего предложения.

Тоник сначала воодушевился, а потом поскучнел.

– Знать бы как он выглядит, – тоскливо протянул он.

– Синий. Как неоновый свет, – решил Пиксель.

– И что я этим светом смогу сделать?

Он вяло покрутил рукой, словно у него в ней веревка была, типа лассо.